Часть 1
С четверга, 2 января, по среду, 8 января, 1969 год
Четверг, 2 января 1969 года
— Пап, что я должна делать, если у меня пропал яд?
Патрик О’Доннелл быстро взглянул в лицо дочери, ожидая увидеть улыбку, вызванную собственной шуткой. Но оно было нахмуренным и встревоженным. Патрик протянул ей чашку кофе.
— Зависит от разных вещей, милая, — спокойно ответил он. — Какой токсин?
— Очень сильный — тетродотоксин.
Судмедэксперт округа Холломен выглядел озадаченным.
— Тебе придется объяснить подробнее, Милли. Я о нем никогда не слышал.
— Это — нейротоксин, который блокирует передачу импульсов по нерву, воздействуя на поры потенциалозависимых натриевых каналов кожной мембраны, или, проще говоря, отключает нервную систему. Очень сильный! Он любопытен в экспериментальном плане, хотя сам по себе меня не интересует. Я использую его как инструмент.
— Откуда он у тебя взялся, Милли?
— Я сама извлекла его из носителя — из иглобрюхов. Такие маленькие рыбки! Даже чем-то похожи на щенков: так и хочется их потискать. Но не употребляй их в пищу, особенно печень. — Теперь Милли ожила и с удовольствием пила кофе. — Как ты ухитряешься делать такой хороший напиток в этом ужасном месте? У Кармайна кофе всегда отвратительно пахнет.
— Я покупаю кофе на свои деньги и строго ограничиваю круг тех, с кем готов его разделить. Ладно, ты восполнила пробелы в моей памяти. Я читал о тетродотоксине, но только в газетах и мельком. Ты действительно извлекла его сама?
— Да. — И Милли снова замолчала.
— Я расскажу обо всем Кармайну. А теперь — в деталях.
— Ну, у меня стоял аквариум с иглобрюхами. Мне казалось позорным расточительством использовать только их печень, потому я постаралась извлечь из каждого по грамму яда. Этого количества, принятого с пищей, достаточно, чтобы убить десять боксеров — тяжеловесов. Когда я закончила экспериментальную часть, получила на выходе шестьсот миллиграммов тетродотоксина. Я запечатала его в ампулы, по сто миллиграмм в каждую, сложила в мерный стакан, прилепила наклейку с обозначением яда и убрала в глубь своего холодильника, — рассказала Милли.
— Ты разве не запираешь холодильник?
— Зачем? Он только мой, как и сама крохотная лаборатория. Мой грант не позволяет иметь помощников. Я — не Джим, окруженный ассистентами. — Она протянула отцу кружку за добавкой. — Я всегда запираю дверь, когда выхожу, ведь являюсь таким же параноиком, как и все остальные исследователи. О своей работе я не распространялась. Степень доктора у меня уже есть, и потому никакой научный руководитель надо мной не стоит. Я даже думала, что никто не знает о тетродотоксине. — Ее лицо на миг прояснилось, черты стали мягче. — Кроме Джима. Я вскользь упомянула это вещество при нем, но он не интересуется нейротоксинами. Они для него все равно что кишечные палочки.
