– Ну, не глотать же, как свинец.
Пока Колян ходил на кухню за водой – горячий суп холодной запивает, – хотел ему в тарелку соли ложку плюхнуть. Не стал. Папки бы не было тут, бухнул. Скривил бы рожу-то, я посмотрел бы.
Нинка сидит – в тарелку носом ткнулась. Хотела книгу рядом положить. Но не решилась. Лежит книга ее на подоконнике. Стихи. Эдуард какой-то, Асадов. Будьте счастливы, мечтатели. Открывал, заглядывал: бабское. Закладка в книжке – засушенная ромашка.
На второе – жареная щука.
Я редко когда ем рыбу – отказался. Гарнир к ней был – поел картошки.
Пообедали. Молока попили. Папка и мама – чаю. Он – теплого – то ли дело, по его словам. Она, как обычно, – кипятошного, шкура во рту с которого облазит и кишкам одна досада, по его же выражению.
Мама в огородчик отправилась – гряду с укропом прополоть. Папка – за газеты уселся. Нинка посуду стала мыть.
А мы с Коляном пошли на рыбалку.
Выудили из бобровской шиверы десять харюзей. На паута. В доме, на окнах, их еще поймали. Хоть и сезон для них, но в дождь-то где-то прячутся. Не мелких белячков – черных, увесистых. Он, Колян, двух только выдернул, а пять у него сорвалось – плохо, мол, взяли. На этот раз не стал с ним спорить.
Про американцев, пока на Бобровку шли и обратно, поговорили. Про китайцев. О политике Колян может сутками бухтеть, его не переслушаешь. Я ему только поддакиваю – в этой теме не подкован. Знаю лишь, что одни империалисты ненасытные и провокаторы добрые, а у других была культурная революция и всех воробьев они, ребята с матершинным названием, во главе с Великим Вождем Мао, однажды истребили. Глупость, конечно, необыкновенная. Вот мне и этих знаний предостаточно. Читать газеты не могу себя заставить. Стыжусь этого, но ничего с собой поделать не могу – тут же усну, на первой строчке. В эти дни в Америке проходят массовые демонстрации протеста против агрессии США во Вьетнаме… Ну, прочитал – ну, проходят. В Ялани тоже многое что происходит. Книги вот – да. Конечно – не любые. А вот уж с папкой они спорят. Иван Захарович сказал бы до усеру. Пока, набычившись, не разбредутся. И то не сами – мама их попросит Христом Богом. Про необыкновенное здание, которое он, Колян, мечтает спроектировать в Исленьске. Мало что понял я из этого, но головой-то покивал: ну, ты, братуха, мол, и гений. И тут – какую бы плотину на Бобровке он соорудил – между Яланской и Колеснинской горами. Здесь уж я с ним категорически не согласился: рыба ж не сможет в речку подниматься. Зато, мол, жить на море будешь. Я и без моря проживу.
