– Давай, – соглашается Таня.
Молчу.
– Только не здесь. Вода здесь, – говорит Таня, – очень холодная – выше Черкасс впадает Тыя, а она же ключевая. Можно поехать… Есть там место.
Что-то сказал я, что – не помню. Что согласился-то, так это точно.
Поехали по тракту в сторону деревни Масленниковой.
Проскочив по высокому, восстановленному уже после половодья мосту шиверистую Тыю, к Кеми свернули по тропинке. Остановились на яру. Как перед бездной.
Вверху небо. Внизу небо. Отраженное. Кругом – тайга, тайга, тайга.
К реке спустились.
Пестрый камешник. Мелкий. Обкатанный. Коснись его пальцами – не остыл.
– Не смотри, – говорит Таня.
– Нет, нет, – как испугался будто, говорю. Язык сухим стал – так мне кажется. Как лист лавровый. Шевелю им – проверяю: не умер.
Раздеваюсь лицом к Кеми. Таня, за спиной у меня, – лицом к яру. Чувствую. Не только Таню, но и яр.
Не оглядываясь, залез в воду. Вода и действительно тут намного теплее, чем у нас.
Поплыл на середину. Вернулся. Про себя думаю: «Плыву посажёнки».
Кролем – так оно вроде называется. Стараюсь.
Таня в реке уже. Плавает. По-собачьи. Одна голова. Волосы – сухие. Перед лицом ее волна зеленая – под цвет глаз, – сомкнула Таня плотно губы. И улыбается – хоть помирай: в жизни не видывал такой улыбки. Еще – над речкой…
– Здо́рово, – говорю. Про что-то. Про все. Сам – в воде, а кажется – где-то.
Про время думаю. Не суток. Про то, что будет. А настанет ли?.. Нависло.
– Угу, – говорит Таня, не размыкая губ. Мало зеленого в глазах ее осталось – зрачки вытеснили – черные. Как дно.
Отплыл, думаю: «У всех людей губы, а у нее… они… какие-то… красивые».
Нырнул – вижу ее, Таню, на фоне светлого неба. Трусики и лифчик у нее – белые. След самолета в небе – тоже белый. Долго не выныривал.
Но – вынырнул.
Вижу: глаза у Тани беспокойные – моргает. Вижу: ресницы у нее…
– Так… больше… не делай, – говорит, приподняв над водой подбородок. Как заикается – вода мешает говорить.
– А чё?
– Ну, просто так, не делай больше этого.
– Могу, – хвастаюсь, – еще дольше.
– Не надо, – говорит. – Тут как-то парень утонул.
Искупались. На берег вышли. Следы мокрые на гальке – наши: мои – обычные, ее – красивые. Взъем у ступней ее высокий – украдкой это разглядел. Мы – будто сблизились немножко.
Комары облепили, кусают. Торопливо одеваемся. Спина к спине. Плеча ее нечаянно коснулся, и закружилась голова – мокрой ногой запутался в штанине – чуть не упал. Таня не видит – не смеется. И про себя подумал: «Малахольный».
