или в
знак бесконечности велосипедная покрышка.
– Летом она не в доме спит, – говорит Дуся, плавно слезая с мотоцикла. Как об обычном, незначительном.
– А где? – спрашиваю. Как о великой будто тайне.
– На чердаке, – спокойно отвечает Дуся. И говорит: – Я у нее была, звала ее на танцы… не захотела она чё-то. И из сеней забраться можно, и из ограды – пока там лаз-то не забит. Сени закрыты – уже поздно. Я – из ограды. Здесь подожди, то там собака… меня-то знат она – дак не укусит.
Рослая она, Дуся, выше меня. Только неловкая какая-то. И интересно они тут, в Черкассах, говорят – гласные тянут не по-нашему.
Скрылась Дуся за воротами, поговорила с кем-то в ограде – с собакой, наверное, – и…
Вышли…
Мне показалось: много времени прошло…
В белых босоножках Таня – плетеных. В желтых вельветовых штанах. В зеленой, клетчатой, мальчишеской, рубахе навыпуск, с закатанными до локтей рукавами. Две верхние пуговицы не застегнуты – как-то заметил, искоса, пожалуй, – привлекли. Ноги и руки еще больше загорели, чем были в прошлый раз, когда впервые я ее увидел – Таню. Волос вокруг лица много. Пегие. Больше соломенных в них прядей. И – в беспорядке: спала уже – лицо как у ребенка.
Я потерялся – сам не свой: вроде и та, смотрю, а вроде и не та, еще как будто стала интереснее – дух захватило. Непривычно. Когда во сне срываешься куда-то – так же. Вспомнил про физику – не та наука. Ну, думаю. И:
– Здравствуй, – говорю. Но сам себя не слышу почему-то. Только подумал будто – не сказал.
– Привет, – говорит. Улыбается – проснулась. Одна ямочка на левой щеке. Как звезда на нынешнем небе. Если планета, то – Венера. На правой – черточка лишь – словно звезда упала – чиркнула по небу. Я не забыл о них – в прошлую встречу в память мою врезались: как будто точка с запятой – что только вот обозначают?
Посмотрела на нас Дуся – сначала на меня, после на Таню, – странно хихикнула и говорит:
– Ну, ладно, Таня, я пошла.
– Ладно, – говорит Таня. На нее смотрит, на Дусю.
– До свиданья, – говорю. Смотрю. Куда-то.
– До свида-анья, – отвечает Дуся.
Она – учительница будто, я – как школьник. И даже злиться начинаю. Не на кого-то – на себя: как будто кто-то меня сглазил.
Ушла Дуся. И нам:
Податься тут особо некуда – на Кемь поехали.
Ночь. Белая. Кемь в этом течении тихая – без перекатов. Небо в реке – как в зеркале, без изъяна. Берег другой в ней – опрокинут. Есть шивера, но чуть пониже – слышно ее едва-едва.
– Искупаемся? – не зная что сказать, вроде как в шутку предлагаю.
