Всего в случайном сексе было с избытком, но чего-то все-таки не хватало. Даже если все складывалось как нельзя лучше, радость от этого оказывалась недолговечной, но еще долгие недели спустя грыз червячок сомнения: какую ты оставил о себе память? Правила игры включали наспех нацарапанный номер телефона с обещанием как-нибудь позвонить, но сомнение оставалось всегда. Кроме того, его скромности претила мысль о том, чтобы картины в постельных тонах с его участием стали предметом критической дискуссии в местном пабе среди тех, кто пиву предпочитает легкий лонгер «боккарди». Его «эго» было весьма ранимым, а женщины — весьма склонны к преувеличениям, особенно после пары бокалов. Впрочем, об этом сейчас можно было не волноваться: Холли обитала на другом континенте, поэтому ее рассказы вряд ли дойдут до ушей завсегдатаев «Блудницы и торбы» в далекой Англии. Но в блюде под названием «случайный секс» был еще один ингредиент. Получалось, он изменил Джози. Он изменил Джози — от этой мысли ему стало нехорошо, как будто на ночь глядя он объелся холодной овсянки и сейчас она напомнила ему о себе. Хотя опять же, он не совсем был уверен, можно ли фактически изменить кому-то, кто ни сном ни духом не ведает о питаемом к нему чувстве глубокой привязанности. Кому-то, кто, между прочим, забыл упомянуть, что одной ногой все еще стоит в браке. Так или иначе, его мучили угрызения совести, что было несправедливо уже и по отношению к Холли, так как в ее защиту надо сказать, что прошлой ночью он проявил не меньший энтузиазм.
Но то было вчера, а это было сейчас, когда по прошествии нескольких часов комнату залил холодный ясный свет зимнего утра. Пока Мэтт размышлял, что же ему теперь делать, рядом с ним на кровати обнаружилось какое-то шевеление. Легкое движение простыни по его бедру.
Такие моменты он ненавидел больше, чем запах чужого тела, больше, чем вкус лимонного печенья, больше, чем нерасторопных водителей, и больше, чем свое непонимание американского футбола. Ради справедливости стоит отметить, что он никогда не укладывался в постель с какой-нибудь уродиной, но, к сожалению, неоднократно с таковыми просыпался. Неужели с первыми лучами солнца и Холли превратится в симпатичную улыбчивую мартышку с «Планеты обезьян»? В очень милую, но все-таки мартышку? Так уже бывало раньше: ложился спать с Ли Харли, а просыпался с Вупи Голдберг.
Мэтт повернулся и выжидательно улыбнулся силуэту Холли в сером полумраке комнаты, тихо радуясь тому, что за ночь с ней ничего не случилось. Она сидела на кровати, волосы у нее разлохматились и торчали в разные стороны. Холли жадно затягивалась косячком и задумчиво смотрела, как колечки дыма медленно поднимаются к потолку, изгибаются и растворяются в воздухе. Она улыбнулась ему в ответ, сверкнув белизной зубов в полумраке комнаты.
