На следующее утро он проснулся с сильнейшим жаром и ознобом. Он обратился к Анакате и Небу Орну с просьбой приготовить ему лечебный отвар, чтобы облегчить лихорадку, но бывшие друзья в ответ пожали плечами и тут же отправились на очередные (которые уже по счету) празднования в честь Горна. Анаката не собиралась пропускать такое ни за что на свете.
Нат оказался в общей спальне в одиночестве, и даже служанка отказалась позаботиться о нем. Ему было так плохо, что он был не в состоянии держаться на ногах.
«Это все из-за снеговика, – думал он. – Борясь с его защитным полем, я вспотел, а потом простудился. Не стоило задерживаться на морозе так долго…»
С улицы доносились музыка, пение, веселые выкрики. Он позвал кого-нибудь, чтобы ему принесли воды – освежить пересохшее от жара горло, – но таверна была пуста. Даже владелец и служанка отправились на гулянья, забросив хозяйство. Нат снова обессиленно повалился на ложе, погружаясь в очередное кошмарное сновидение. Он понимал, что заболел тяжело и опасно и что слишком сильный жар наверняка убьет его.
Разбудило его прикосновение ледяной руки к горячему от жара лбу. Дорана склонилась над ним, внимательно глядя на него серыми, как сталь, глазами.
– Не шевелись, – прошептала она. – Я сниму твой жар. Он перейдет ко мне, мне тогда станет лучше, и ты тоже почувствуешь облегчение.
Нат даже не успел ничего сказать, как вдруг горячечное состояние покинуло его. Внутренний огонь, пожирающий его тело, угас. Видя, что ему стало лучше, Дорана тут же убрала ладонь.
– Если я продолжу, – сказала она, – то начну поглощать твое жизненное тепло.
– У меня ничего не получилось, – пробормотал Нат.
– Знаю, – кивнула женщина. – Это была неудачная идея. Наши коконы защищены особой плазменной оболочкой, которая при приближении угрозы усиливается. Если бы ты продолжал упорствовать, то скоро умер бы от удушья.
– Значит, действовать таким образом совершенно бессмысленно… – вздохнул юноша. – А Горн видел меня?
– Нет, – отозвалась Дорана. – Я ведь уже говорила тебе, когда мы погружаемся в процесс дезинтоксикации, мы ничего не видим и не слышим. Кокон сам охраняет нас от внешних опасностей. Он становится нашим защитным скафандром, нашим стражем. Он хранит нас, пока мы спим, но не обладает никакой памятью и не сообщает нам о покушениях, которые могли происходить ночью. Так что Горн тебя не видел, бояться нечего. Но не пытайся повторять эти попытки. Если же ты все-таки вознамеришься что-либо предпринять, давай договоримся о каком-нибудь условном знаке, чтобы ты не перепутал меня с другими. Каждый раз, когда я буду выбирать себе новое место, чтобы спрятаться в кокон, я воткну где-нибудь рядом палку с серым платком. Это подскажет тебе, где я… Кто знает, смогу ли я и дальше проводить ночи в маленьком сквере. Если мне придется прятаться, я выберу какое-нибудь другое место. Так что если вдруг ты снова пойдешь на приступ снежного саркофага, убедись, что нигде рядом не развевается серый флажок. Договорились?
