Двустволка выскользнула из Володькиной руки и уже без усилий досталась Варягу. Он отскочил назад и направил ружье на искаженную гримасой досады синюшную рожу. Володька страшно перепугался и начал торопливо шарить за пазухой. Не дожидаясь дальнейшего развития событий, Варяг грозным голосом предупредил его не делать глупостей. Но тот, уже ничего не соображая, выхватил свой «Макаров» и стал беспорядочно палить в отскочившего за угол дома Варяга.
В этот момент из сторожки на крылечко выскочил обезумевший от страха Генка. На ходу он куда попало палил из найденного за печкой автомата. У Генки все плыло перед глазами, сердце бешено колотилось. Он не почувствовал даже, как две шальные пули, выпущенные наобум Володькой, впились ему в грудь и пробили сердце. Он еще продолжал давить на спусковой крючок, когда его тело стало заваливаться с крыльца. Автоматная очередь прошила Володькину голову. И тот тоже рухнул, разбросав руки по мокрой от дождя земле.
Варяг, потрясенный нелепой гибелью двух деревенских алкашей, молча стоял, оперевшись на угол деревянной сторожки.
Он огляделся по сторонам. Вряд ли выстрелы могли быть слышны дальше трех-четырех сотен метров. Если только эти глупые охотнички не привели с собой отряд ментов, что вряд ли… Такой ливень заглушит любой звук, а случайных людей в лесу нет: в такую ненастную погоду кто будет гулять в охот-хозяйстве!
Прошло минут десять. Из лесу на стрельбу никто не сбежался. Ну так и есть, мужики решили самодеятельностью заняться. Но Куда же девать теперь этих? Два трупа печально мокли под дождем. Прикопать их тут поблизости нельзя ни под каким видом — нельзя подвергать старика егеря опасности. Если рядом с его сторожкой найдут два трупа, затаскают старого по допросам, житья не дадут… Варяг вспомнил, как они с Чижевским две недели назад бежали от егерской избушки к Черному озеру под покровом ночи. Конечно, это не ближний свет. Но мысль похоронить обоих на дне озера пришла кстати: как говорится, концы в воду…
Варяг вернулся в сторожку, спрятал автомат — на сей раз, во избежание всяких неприятностей, в подполе, куда следом за «калашом» отправился и Володькин «Макаров», надел омоновский бушлат, в котором приехал сюда из Москвы. Бушлат был Варягу сильно узок, но выбирать не приходилось: потертый егерский тулупчик Ивана Васильевича вообще не налезал на его широкие плечи.
Ливень усилился и, судя по низко нависшей сплошной стене свинцово-серых туч, мог продолжаться еще долго. «Оно и к лучшему, — подумал Варяг, — по крайней мере свидетелей не будет».
