Дарио, высокий и внушительный, любезно кивал всем, принимая поздравления, но улыбка на его лице напоминала неоновую рекламу, а глаза не улыбались. Он бросал взгляды то налево, то направо, ища кого-то. Но тот, кого он хотел видеть, не появился.
Они вышли из церкви на залитые солнцем ступени. Элис стало горько за него. Его мать умерла, а единственный член семьи, о котором она знала, был Маркус, который едва ли стремился попасть на венчание.
– Мне очень жаль… – шепнула ему Элис.
– Жаль? – Он повернулся к ней.
– Моя семья… Они заполонили собой всю церковь, а ваша…
– Не важно. – Он нахмурился. – Так уж случилось.
– Но вы…
– Элис, все в порядке. Я не семейный человек, так что важно одно – это мы.
В эту минуту легкий ветерок нагнал большое облако на солнце. Элис стало холодно. Отчего? Оттого что скрылось солнце или от ответа Дарио, что он не семейный человек?
Заслонив глаза от слепящих лучей заходящего солнца, Элис любовалась красотой сельского пейзажа.
– Поверить не могу, что я здесь…
Вид с каменной террасы огромной виллы был захватывающим. Вдали на горизонте тянулись виноградники Дарио.
Элис не предполагала, что он привезет ее в свой дом. И уж никак не ожидала, что он увезет ее со свадебного приема и они окажутся в его личном самолете, который летит в Тоскану.
– Я не думала, что у нас будет медовый месяц, – торопливо произнесла она.
Им следовало узнать друг друга до свадебной церемонии. И вот сейчас, стоя здесь, она понимает, как мало знает о мужчине, которого все считают ее мужем. И с этим мужчиной она будет сегодня ночью спать в одной постели… и все остальные ночи, ровно столько, сколько продлится этот брак по расчету.
– Я же говорил, что мы все сделаем как положено.
– Ты так и сделал. – Элис надеялась, что улыбка у нее не вымученная. Почему в его устах эти слова прозвучали как упрек? – Все было как положено.
Положено… Странно, какой смысл может скрываться за этим словом. Все, что касалось дня свадьбы, было абсолютно в рамках положенного, приличного. Спешная романтическая свадьба… Но никто не описал бы события, приведшие к этой свадьбе по расчету, как приличные, подобающие.
А что почувствовали бы все присутствующие в церкви – и ее семья в частности, – если бы знали, что она продалась Дарио за баснословную сумму денег? Причины, стоящие за этим, ничего не изменили бы. Для сделанного есть отвратительное слово.
– Все было замечательно. Все, – сказала она, повернувшись к нему.
Он сменил официальный костюм на свободную белую рубашку и полинявшие джинсы, что больше подходило для жаркой погоды в Тоскане. Как только они приехали на виллу, он скинул ботинки и теперь ходил босиком по нагретой солнцем террасе. Розовые кирпичные стены виллы светились в предзакатных лучах солнца, а фигура Дарио выделялась на этом фоне и… пугала ее. Откуда у нее эта настороженность? Ведь он был таким щедрым. Она и рассчитывать не могла на такую щедрость.
