Она отчаянно пыталась припомнить детали, как-то прояснить голову.
– Что в бутылке?
– Шардоне с бадаксонских виноградников.
Фрагменты плавали, меняясь местами. И никак не складывались.
– Не абрикосовый бренди?
– Палинка? Нет, – слишком небрежно бросил он. – Ее мы пили последний раз, когда я навещал тетю в Нью-Йорке. Вы предпочли не присоединяться к нам. Но это вино менее крепкое.
Он взял два бокала, порылся в ящике в поисках штопора и уже хотел налить, но она подняла руку:
– Мне не надо, спасибо.
– Уверены? Оно легкое и терпкое, одно из лучших белых вин Венгрии.
– Я не пью. – Не успели слова слететь с языка, как она почувствовала, что это правда. – Вы пейте. А я обойдусь водой.
– Тогда я тоже выпью воды.
Он ловко выложил гуляш в кастрюлю, видавшую куда лучшие времена. Водрузив посудину на медленный огонь, он вынул кость для собаки, та принялась радостно грызть лакомый кусочек на матрасике. Дом добавил льда в бокалы и наполнил их водой.
– Давайте выйдем на балкон.
«Балкон» – чересчур лестный термин для узкой плиты, выступавшей из крутой остроконечной крыши. Огражденная перилами из кованого железа, она могла похвастаться двумя барными стульями и маленьким столиком. Доминик прошел мимо столика и уселся на стул. Натали глубоко вздохнула, набираясь мужества, чтобы осторожно опуститься на ближайший стул. Подобралась к краю, нервно смерила взглядом обрыв по другую сторону перил:
– Уверены, что это безопасно?
– Уверен. Я сам его построил. Кстати, о чем мы говорили перед тем, как выйти на балкон?
– Вы сказали, что у меня нет родных.
– Когда Сара принимала вас на работу, ее муж проверил вашу биографию. Согласно источникам, никто не знает, кем были ваши родители и почему бросили вас в детстве. Вы росли в нескольких детских домах.
Она должна была знать. На каком-то подсознательном уровне, но должна. Ее выбросили. Как мусор. Нежеланную. Ненужную.
– Вы сказали «в нескольких». Сколько их было? Три? Пять?
– Не знаю. Но могу узнать, если хотите.
– Не важно.
К ноющей пустоте прибавилась горечь.
– Общее количество не важно, верно? Важно то, что в стране, где сотни пар жаждут усыновить ребенка, никто, как выяснилось, не захотел меня.
– Это нам неизвестно. Я не знаком с законами усыновления в Соединенных Штатах. Должно быть, существовало законное препятствие.
Он повертел в руке бокал. Длинные пальцы играли с ножкой. У него явно есть еще что сказать, и тоже не совсем приятное.
Она не ошиблась.
– Нужно также принять в расчет тот факт, что никто не поднял тревоги по поводу вашего исчезновения. Будапештская полиция, мои контакты в Интерполе, Сара и Дев – никто не получил запросов или заявлений о пропаже.
