— А ее причиндалы работают? — выкрикнул один из мужчин.
Хестер крепко зажмурилась, твердя себе, что до лучшей жизни остались считаные минуты.
— Ее причиндалы? — переспросил Филип. — Они работают на славу, приятель, коли твой инструмент достаточно длинен, дабы дотянуться до трофея! — Он по-театральному преувеличенно подмигнул, получив в ответ разрозненное фырканье.
— Она готовит? — спросил еще один человек.
— Ейная стряпня не из худших, — не спасовал Уинтер.
— А какая скидка за ее лицо? — визгливо крикнула жена торговца рыбой.
— Уже включено в ставку, госпожа. Нешто вы заинтересованы жениться на ней сами? — Филип сделал непристойный жест, и толпа загоготала.
Хестер порадовалась, что муж заставил Эбби остаться дома. Очевидно, Томас Гриффин передумал, и если вдуматься, отчего б ему и не передумать? Он респектабельный негоциант с собственным магазином в дальнем конце площади. Купив ее, он выставил бы себя на посмешище. Миссис Уинтер не учла такую возможность в те три раза, что позволила ему взять себя за стойкой. Ну что же, люди лгут. Ей теперь остается лишь смириться с собственной участью.
— Я дам крону! — вызвался вдруг кто-то.
Открыв глаза, Хестер увидела покупателя — молодого человека, самое большее лет двадцати, с кудрявыми каштановыми волосами и кривой улыбкой, показывающей кривые побуревшие зубы. Половину его лица стянуло шрамом от ожога, а уха с той стороны и вовсе не было. Зато он был широкоплеч и казался сильным и добрым.
Миссис Уинтер улыбнулась ему.
— Видел, сынок? Ты ей нравишься! — закричали из толпы.
Кто-то еще — кто именно, Хестер со своего возвышения не увидела — предложил соверен, и она внезапно подумала, как будет диковинно в конце концов угодить замуж за человека, которого и в глаза не видела.
— Как насчет этого, сынок? — обратился Филип к курчавому парню. — Можешь побить соверен?
Хестер поглядела на молодого человека с надеждой. Может, с виду он и неказист, подумала она, но у нее и у самой с лицом не все ладно, так что грех жаловаться. Этот парень неровня Томасу Гриффину ни по наружности, ни по состоятельности, но на голову выше ее мужа.
Парень поглядел на выставленную на продажу женщину печальным взором, одними губами произнеся: «Сожалею», — и она кивнула.
— Да разве это не разбивает вам сердце, люди добрые? — вопросил Филип. — Ужели никто не ссудит этого бедолагу парой-тройкой пустяковых монет, дабы помочь ему найти свою истинную любовь?
— А мы не можем решить это торгами? — встрял хромой человек со шрамом на лысине — настолько большим и настолько плохо затянувшимся, что казалось, будто он вырастил на голове колонию крохотных розовых грибов.
