– Про маму не ври!
– Я вру? Ха-ха-ха… Вы ездили в Евпаторию? Лечить твои бедные легкие?
– Ну и что?
– А не ты ли рассказывал мне потом про Александра Савельевича? С которым наша мама частенько прогуливалась по парку? Особенно вечерами… Тут бульвар, а там – парк. Очень похоже!
– Он советовался с мамой как с детским врачом: у его дочери тоже было тяжело с легкими.
– Умора: тяжело с легкими! – Сестру не покидало веселье. – Да нет у него никакой дочери.
– Что значит «нет»?
– Очень просто: не родилась она. Не явилась на свет.
– Снова врешь?
– Как ты разговариваешь со старшей сестрой?
– Про маму не сочиняй.
Я смягчил свое требование.
– Ах, если б это было сочинением, вымыслом! Но, к несчастью, Боренька, это факт. Или, верней сказать, к счастью.
– Докажи!
– С удовольствием… – Удовольствие тоже с Кларой не расставалось. – Ты знаешь, что у нас с мамой абсолютно одинаковые голоса. Не различить! Я сняла трубку, сказала «Алло!» – и слышу в ответ: «Здравствуй! Это я, Саша!» Не Александр Савельевич, а Саша… Хорошо еще, что не Шурик! Я остолбенела немного, но отвечаю: «Здравствуйте! Как ваша дочка?» Он весь переполошился: «Какая дочка? И почему вдруг на вы?» Я взяла и повесила трубку. Он опять звонит. Я не подхожу… Он выждал минуты три – и еще трезвонит, еще. Так что были истории в Евпатории! Или случилась одна, но серьезная драма.
Слово «драма» Клара произнесла так, как произносят слово «комедия».
– Чего же ты так веселишься? Если это драма… то в нашей семье!
– А в какой семье не бывает драм? Ты знаешь такую семью? Впрочем, что ты вообще про все это знаешь?
У Александра Савельевича, я сразу вспомнил, было такое праздничное лицо, что праздник тот охватывал и меня. Даже на расстоянии… потому что я наблюдал из окна. Но, может, праздник был с ним не всегда? А тогда лишь, когда появлялась мама? Кларин же праздник не охватывал меня и вблизи.
Сестра воинственно встряхнула волосами, такими пышными, словно взошедшими на дрожжах, и такими волнистыми, что в них, как в разгулявшемся море, тонули восторженные взгляды старшеклассников. И даже некоторых папиных приятелей – друзей дома. Правда, после этого их в дом больше не приглашали.
– Ты собираешься родителям мстить?
– Я хочу от них защититься. Главным образом от непорочного папы. Но в крайнем случае и маму поставлю на место. Потому что осточертела мне отцовская слежка, опостылели их монастырские проповеди… и железный режим: возвращаться не поздней десяти и подробно докладывать – где была и на что мой спутник «претендовал».
