— Ту-ту! Ту-ту! Ту-ту!
— Господин Ферн!
На другое утро сельский почтальон обнаружил машину в лесу, метрах в тридцати от дороги. Он сообщил об этом полиции, которая со свойственной ей проницательностью установила, что владелец машины не кто иной, как…
— Мартин Ферн! — торжествующе провозглашает Мартин Ферн.
— Совершенно верно. Полиция обратилась по месту жительства пострадавшего. Странным образом, никто… Но тсс!.. Об этом сейчас еще рано говорить. — Сделав ловкий вираж, доктор Эббесен продолжает рассказ. — Спустя сутки лесной обходчик обнаружил Мартина Ферна под развесистым деревом. Его отвезли в больницу. Сотрясение мозга. Потеря памяти. В остальном Мартин Ферн был цел и невредим, если не считать вывиха руки.
— Какой руки?
Доктор снова заглядывает в свои бумаги.
— Правой.
Затем доктор объясняет: сотрясение мозга не очень опасно, если только оно своевременно распознано и пациент избавлен от какого бы то ни было напряжения, будь то физическое или душевное. Все условия были соблюдены. Со временем память вернется, хотя есть основания предполагать, что пациенту так и не удастся вспомнить обстоятельств, непосредственно предшествовавших катастрофе.
— Он что, был пьян?
— Кто?
— Мартин! Наш добрый друг Мартин!
— Нет, представьте себе! Как ни странно, у него не было никаких признаков опьянения!
Значит, мартинфернская память непременно должна вернуться. Но это не все. Кое-что в этом деле представляет психологический интерес. Дело в том, что, как правило, память возвращается к больному гораздо быстрее, чем в случае с Мартином Ферном.
Доктор проникновенно глядит на меня, и я понимаю, что теперь для Мартина Ферна настало время всерьез взять себя в руки и вспомнить все по порядку.
Дальше. Когда Ферна выписали из больницы, он по-прежнему ничего не желал вспоминать. Поэтому его поместили в санаторий.
— Кто принял решение поместить его в санаторий?
— Семья.
Значит, есть семья.
— Где мой дом?
— В Гентофте.
Недурно.
— Он что, женат?
— Да, вы женаты!
Уставившись на меня, он слегка выпячивает нижнюю губу. Значит, у Мартина Ферна есть жена. Может, и дети есть?
— Двое детей. Мальчик и девочка.
— А еще есть родные? Отец? Мать?
— Ваш отец еще жив.
Семья. Жена. Дети. Отец. Любовница. На пустынной равнине возникают безликие тени. Тени, именуемые женой, сыном, дочерью. Ответственность, долг, мигание маяка, глухое тиканье часов.
Протягиваю доктору снимок женщины у окна — тот, что лежал у меня в бумажнике.
— Наверно, это и есть жена Мартина Ферна?
