— А что, в этой стране кофе вообще нет? В принципе?
Боев и Куусинен изумленно переглянулись, Лехтосаари уставился на Александра, широко раскрыв глаза, а Димитров только и смог, что переспросить:
— Кофе? Ты, момче, хочешь кофе?
— Да. Только без, мать его, цикория! И без ячменя с желудями.
Лехтоссари икнул, а Куусинен выдавил сипло:
— Со сливками?
— С кофе, если можно. Был бы постарше — попросил бы ликерчику или коньячку, а так — просто кофе. Черного, как ночь, крепкого, как камень, горячего, как огонь…
— И сладкого, как грех, не так ли? — улыбнулся Димитров. И снова не угадал.
Саша поморщился:
— Вот не люблю я сладкий кофе. Приучали арабы… то есть, отец приучал к кофе по-арабски, а я так и не оценил. А вот если найдется холодная вода и балдъя — это было бы здорово…
Боев переглянулся с Димитровым и вышел. А хозяин кабинета велел принести воды, достал из шкафа медный таганок, турку, спиртовку, кофейные чашечки в латунных подставочках на таком же подносе, пакет кофейных зерен, бронзовую меленку и принялся священнодействовать. Он тщательно отобрал зерна, бросил их в меленку и принялся вращать ручку, приговаривая:
Меленем кафе
Меленем на прах
Заварим кафе
Всичко за радост
Всичко за учудващо
Нас на полза
Вернулся Боев с пиалой, полной густой желтоватой массы, и кувшином воды, в которой позвякивали кусочки льда. Следом за ним вошел секретарь с большим чайником в руках. Димитров разжег спиртовку, подставил ее под таганок, высыпал смолотый кофе в турку и долил горячей воды из чайника. Затем забрал у секретаря ложечки, воткнул их в пиалу так, что они встали по концам лучей невидимой правильной пятиконечной звезды. Тем временем на столе появились стаканы, которые Христо Боев наполнил ледяной водой.
Секретарь вышел, а Димитров снял турку с огня, покачал в руке, и снова поставил на таганок. Через несколько минут он повторил это действие, и только потом разлил благоухающий напиток по чашечкам.
Белов аккуратно принял чашку из рук Боева, сделал глоток, бросил в рот кусочек балдъя и запил холодной водой. По его лицу разлилось выражение неописуемого блаженства, он сладко зажмурился, и все повторилось в том же порядке: кофе-балдъя-ледяная вода…
Куусинен и Лехтосаари едва заметно морщились, дегустируя крепчайший несладкий кофе, но болгары пили божественный напиток с таким же, как и Белов, удовольствием. Когда Саша допил первую чашку, Боев тут же налил ему новую.
— Добрый кофе?
— Млять, товарищ Христо! Если б ты только знал, как давно я не пил нормального кофе. А уж про настоящий, правильный — вообще молчу… — Александр уселся поудобнее. — Я боялся, что будет бразильский, а у вас, товарищ Димитров — йеменский. Роскошь, честно… — Он снова отхлебнул кофе, зацепил ложечкой сладость из пиалы, глотнул из стакана. — Э-эх… Я чумею, дорогая редакция… Лет двадцать так не сиде… Упс!
