Так что ко всеобщему счастью Иосиф Виссарионович не видел белого лица разоблаченной Мэй Петерс и ее расширенных от дикого ужаса глаз, когда Саша, поигрывая стилетом у лобка девушки, спокойно произнес:
— Говори, сучка! Матку выверну!..
И не слышал товарищ Сталин отчаянного визга девушки и ее захлебывающегося, торопливого голоса, перемежающегося рыданиями:
— А-а-а! Все скажу… Только умоляю… А-а-а! Уберите ЕГО!!!
А на следующее утро, после обязательной физзарядки и занятий с Надмитом, прямо за завтраком Димитров, сидевший за столом вместе со всеми, вдруг сказал:
— А что, товарищ Саша, может быть съездим прямо сейчас к нам? — И заметив удивленные взгляды детей и Веры Степановны, которой Василий и Светлана рассказали Беловскую версию вчерашних событий, добавил. — Тут мне двое немецких товарищей звонили: есть что-то новое. Вроде бы дядя твой… — Димитров на секунду замешкался, а затем бухнул, точно нырнул с головой в омут. — Тот самый, что еще с товарищем Либкнехтом работал…
Саша сделал страшные глаза, и, заметив это, болгарин понятливо замолчал.
— Конечно-конечно, — затараторила Вера Степановна. — Поезжай, Сашенька. Вдруг про родных своих что новое узнаешь? — Она поднесла к глазам краешек висевшего на шее полотенца. — Человеку без родни нельзя. Человек без родни — что дерево без корней…
Белов вышел из-за стола и молча пошел вслед за Димитровым. По дороге к ним присоединился Христо Боев, который с немалым удивлением услышал конец негромкой Сашкиной сентенции: «…вы б мне еще Карла Маркса в родню записали…» Все трое уселись в ожидавший их «Бьюик», который, взревев мотором и выпустив клубы синего дыма, помчал их в Москву.
Автомобиль остановился неподалеку от Кремля, и Саша с удивлением узнал дом, в котором в далеком будущем будет располагаться один из вестибюлей станции метро «Калининская» — «Александровский сад». Он много раз проходил мимо этого дома, спеша по делам службы в той, прошлой — будущей жизни, но понятия не имел что здесь когда-то, а именно — сейчас располагался самый мощный в мировой истории центр спецслужб — Исполком Коммунистического Интернационала.
Димитров распахнул тяжелые дубовые двери:
— Прошу… — и обронил охране. — Это — со мной.
А еще через несколько минут Белов вместе с Боевым, Димитровым и улыбчивыми веснушчатыми финнами Куусиненом и Лехтосаари сидел в небольшом кабинете, утопая в огромном кожаном кресле. Димитров вызвал секретаря из приемной:
— Чаю? — спросил он, обращаясь к Саше, скорее для проформы, но неожиданно услышал:
