– Вы не знаете, о чем говорите, – прошептал он, и она увидела, как в его глазах промелькнула такая боль, что они стали темнее и ярче.
– Не знаю? Удивитесь, как много я знаю о людях, которые ставят свою так называемую репутацию выше всего.
Она почувствовала, что у нее вспыхнула шея, но ничего не могла с этим поделать.
Сколько раз ее отец повторял, что не хочет сцен. Как часто она стояла рядом с ним, боясь говорить и даже двигаться, потому что он давал ей строжайшие инструкции стоять молча и в его тени ради интересов компании. Не суетиться. Иначе будет скандал, а этого никто не хочет. Никогда не делай ничего, что можно было бы истолковать в дурном свете.
Однажды она напилась после того, как мультидолларовый клиент подписал с ней договор, и приехала домой посреди пышного приема, устраиваемого ее родителями, счастливая, веселая, громко хохочущая. Мать была так недовольна ее поведением, что попросила уйти к себе в комнату и оставаться там, чтобы ее не увидели гости.
Никто не задумывался, счастлива ли она. Все крутилось вокруг тщательно выверенного и совершенно фальшивого имиджа отца. И все в семье делалось для того, чтобы мир никогда не увидел ни одной трещинки в его так скрупулезно сконструированном для внешнего пользования образе.
Он был тиран, садист и лжец. И мошенник.
А теперь вот и Роб ведет себя так же, как он.
Она была так рассержена, что могла бы его ударить. Эгоистичный подонок. Лотти впилась ногтями в ладони, хотелось распахнуть двери кухни и предоставить ему самому разбираться со всем этим дерьмом.
– Очень хорошее пирожное. Есть еще?
Адель!
Вина и стыд пронзили Лотти так быстро, что с нее разом слетело негодование на Роба, осталась только жалость к нуждающейся в помощи пожилой даме. Дело не в нем, а в том, чтобы помочь Адель.
– Конечно, – ответила Лотти. – Я ведь собираюсь вернуться в кондитерскую. Хотите, подвезу? Могу подбросить вас до гостиницы, если нужно. Теперь вам намного лучше.
– Отличная идея. – Адель попыталась взять один из винных бокалов, стоящих на подносе у посудомоечной машины. – О, мой бокал пуст.
– Нет проблем. У меня есть отличный кофе и черный чай в кондитерской. И потом, когда вы вернетесь в гостиницу, ваш сын сделает, – она прищурилась, – горячий шоколад. Ну как?
Адель вскочила и протянула ей руку:
– Поехали. Пирожные в студию!
– Я еду с вами.
– Не выйдет. В фургоне только два места для дам. Адель прекрасно доедет на пассажирском сиденье.
Роб фыркнул и помахал матери, которая спокойно сидела в фургоне, уже пристегнувшись, рассеянно глядя осоловевшими глазами на главный вход в галерею.
