И снова взрыв смеха последовал за злобным ответом гасконца. Смеялись горожане и авантюристы, но громче всех, вероятно, хохотал баск, хотя ему не нравилось, что этот фанфарон компрометирует себя, словно позабыв наставления сына Красного корсара.
— Этот человек опасен, — повторял бравый моряк. — Мой дублон запрыгнул ему в мозг, и кто теперь угадает, что выкинет этот близкий родственник дьявола. Очень жалко, но наша миссия закончится здесь.
Трактирщик, взбешенный сардоническим хохотом горожан и авантюристов, приблизился к гасконцу, угрожающе размахивая кастрюлей.
— Вон отсюда, пьянчуга, — завопил он, — или я разобью тебе морду!.. Пошел!.. Пошел!.. Мне не нужны скандалы!
Дон Баррехо, только что бывший красным, побледнел.
— Ничтожество! — загремел он. — Мордой наделены животные, у людей, тем более у гасконцев, морд не бывает! Сравнить меня со свиньей… Да я выпущу твою кровь и напою ею это почтенное общество.
Крики возмущения раздались среди присутствующих.
— Пей сам!
— Черт возьми! — закричал гасконец. — Тогда ею напьется моя шпага!..
— Если у нее жажда, — вставил слово не перестававший улыбаться Мендоса.
Трактирщик сделал несколько шагов вперед, не переставая размахивать своей огромной кастрюлей.
Он был высоким и толстым, как и бородатый авантюрист, и способен был проучить хвастуна с берегов Бискайского залива, если бы в руках у него оказалось оружие получше кастрюли.
Однако он был уверен в поддержке своих адъютантов и клиентов, а потому безбоязненно приблизился к гасконцу, не переставая кричать:
— Так уходишь ты или нет, пьянчуга? Мою таверну посещают порядочные люди; они не хотят, чтобы им мешали.
— И, как бараны, позволяют обдирать себя, — отвечал гасконец. — А ты самый гнусный ворюга, которого я когда-либо встречал на этом свете.
— Это я-то ворюга?! — заорал рассвирепевший трактирщик. — Ну, сейчас ты у меня огребешь!
Он сделал еще шаг вперед, намереваясь пустить в ход свою кастрюлю.
Гасконец, который после многочисленных возлияний, должно быть, потерял ориентировку, величественным жестом выхватил из ножен свою драгинассу и принял защитную стойку, крикнув Мендосе:
— Вперед, гасконцы!
Морской волк по-прежнему спокойно сидел перед своей чашей, еще почти полной.
— Что такое? — сказал он. — Я же баск, живущий на другом берегу Бискайского залива!
— Дон Баррехо нахмурился, потом бросился, словно разъяренный бык, на трактирщика, вопя как одержимый:
— Дорогу гасконцам!
Его драгинасса с оглушительным лязгом наткнулась на кастрюлю, отшвырнув ее в другой угол зала, потом гасконец наткнулся на хозяйского слугу, у которого на вертеле все еще красовалась утка.
