Она сбросила с себя маскировку и стояла теперь только в одной своей голой коже. Было довольно прохладно, и я видел, как она покрылась пупырышками. Она была среднего роста, с хорошей грудью, но немного худыми ногами. Она расчесывала волосы, которые волнами спадали на спину. Свет фонаря был недостаточным, чтобы определить, была она рыжей или каштановой, но, по крайней мере, она не была блондинкой. И это хорошо, потому что блондинок я не перевариваю. Во всяком случае, грудь у нее была недурна. Я не видел ее лица, волосы скрывали профиль. Одежда лежала на полу, а то, что она собиралась надеть, находилось на коне для прыжков. Она стояла в одним туфельках с какими-то странными каблуками.
Я не мог шевельнуться. Совершенно неожиданно я вдруг понял, что не могу пошевелиться. Она была красивой. По-настоящему красивой. Мне было приятно просто смотреть на нее, смотреть, как сужается ее тело к талии и расширяется в бедрах, как приподнимается грудь, когда она поднимает руки, причесывая волосы. Совершенно непостижимо, как приятно глядеть, что проделывает эта цыпочка. Что-то такое, ну, женственное, что ли…
Мне это нравилось до невозможности. Я очень долго смотрел на нее, не отрывая взгляда. Те девчонки, которых я видел раньше, были потасканными девками и годились лишь для разового использования. Или девки в порнофильмах… Эта же была совсем другой, нежной и гладкой, даже несмотря на гусиную кожу. Я мог бы простоять так всю ночь.
Она отложила расческу, взяла из кучи одежду трусики и натянула их на себя. Затем выбрала лифчик и тоже одела. Я никогда раньше не видел, как девчонки надевают лифчик. Она обернула его вокруг талии, застегнула спереди крючки и повернула кругом, так что чашечки оказались впереди. Подтянув его кверху, она вложила сначала одну грудь, потом другую и перебросила лямки на плечи. Затем она потянулась к платью, а я тихонько убрал с дороги кусок штукатурки и взялся за кромку двери.
Он держала платье над головой с вложенными в него руками и уже собиралась просунуть голову. В это мгновение она немного запуталась и я дернул дверь, с шумом отбрасывая с дороги штукатурку. Прежде чем она смогла, наконец, выбраться из своего платья, я был уже в зале и держал ее в руках.
Она было закричала, но я содрал с нее платье. Раздался треск рвущейся материи, и прежде чем она успела сообразить, из-за чего весь этот сыр-бор, для нее все было кончено.
Лицо у нее стало бешеным, просто бешеным. Огромные глаза… Я не мог сказать, какого они цвета, так как их скрывала тень. Красивые черты лица, высокие скулы, щеки с ямочками, маленький носик. Она уставилась на меня в неописуемом ужасе. И тогда – вот что действительно странно – я почувствовал, что должен ей что-то сказать. Не знаю, что именно, просто что-нибудь сказать. Мне стало как-то неуютно видеть ее испуганной, но я ничего не мог с этим поделать. То есть, конечно, я собирался изнасиловать ее и не мог бы достаточно убедительно объяснить, что расстраиваться из-за этого нечего. Но даже в этом случае мне очень хотелось сказать ей: «Не надо так пугаться, я просто хочу уложить тебя…» Такого раньше со мной никогда не бывало. Я никогда не хотел что-либо с к а з а т ь девке. Просто трахнуть ее, и все дела!
