Тухачевский хорошо понимал, что карьера его будет тем успешней, чем ближе он сроднится с новыми властителями жизни. И потому, опять-таки без долгих колебаний, он решил не просто перейти на сторону революционного народа, но и вступить в партию большевиков. Жизненный опыт подсказал ему, что, оставаясь беспартийным, он не продвинется на высокие посты в армии, ибо окажется под вечным подозрением в нелояльности, которое не смоешь никакими заслугами. Партийный же билет мог стать своего рода щитом, который не просто оберегал бы его от всяческих непредсказуемых опасностей, но и помогал бы пробивать путь наверх.
В изредка выпадавшие ему свободные часы, в короткие летние ночи Тухачевский перечитывал «Войну и мир» Толстого. Перечитывал не весь роман, а выборочно, главным образом те места, которые прежде отметил закладками. Особенно пленяли его те страницы, где князь Андрей Болконский, узнав в Брюнне от Билибина, что авангард армии Наполеона перешел мост через Дунай и движется к Брюнну, вспомнил о Тулоне; «…Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею. Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему-то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет первый путь к славе!»
Да, Тулон был первой победой Наполеона. Здесь был убит его боевой конь, здесь ему, Бонапарту, прокололи штыком ногу, он был контужен, но ничто не смогло сломить его волю к победе. «Ему было двадцать четыре года, — размышлял Тухачевский. Мне сейчас чуть больше — двадцать пять. Уже этим сходством наши судьбы самим Провидением связываются воедино! Недаром, уже будучи на острове Святой Елены, Наполеон не забывал своего первого успеха. За свою жизнь он одержал множество славных побед: Лоди, Риволь, Аркольский мост, Аустерлиц, Йена, Ваграм… Но самым дорогим, самым бесценным, самым памятным был для него Тулон!»
Отправляясь в Казань, в штаб Восточного фронта, Тухачевский даже в дурном сне не мог представить себе, что первыми его сражениями окажутся не сражения с полками и дивизиями белых, а жаркие схватки с командующим фронтом Михаилом Артемьевичем Муравьевым…
Раннее утро едва зарождалось, но солнце уже успело пронзить Волгу огненными стрелами, и вода в ней отсвечивала багряно и страшно, тая в себе нечто мистическое. Зеленые берега были до странности спокойны, будто их вовсе не коснулось смертное дыхание войны. Тишину нарушали лишь сиплые гудки буксира у пристани.
