Но это не мешало Славке летом гостить в богатом доме отца, ухаживать за девками, не портило аппетита к вкусным окорокам и моченым яблокам, что посылались ему в город.
Из техникума Славка поступил в сельскохозяйственный институт. Чувствовал он себя вполне взрослым и независимым. А вот сейчас, когда отец отказался выделить Славку из дома, он пришел в ярость:
— Фу!.. Идиот старый! Самодур! Да я же по закону могу половину хозяйства у отца получить!
Славкино ожесточение было по душе Пашке. Особенно ей понравилось слово «самодур». Пашка вспомнила, как они с Дунькой батрачили у Никодима за «лошадь на денек», за «пудик муки до нового», и она тоже трясла кулаком:
— Ладно, самодур, ладно! Больше я к тебе жать не пойду!
Потом обвила шею Славки руками и ладонью закрыла его рот.
— Ну, не надо, Славик! Никто ведь не слышит. И доли нам ихней не надо… Свое наживем…
Они побрели мимо конопляников, звонкими спелыми овсами, в луга.
Как и в прошлую ночь, в небе зажигались для них зеленые звезды и в траве кричали коростели. Славка заговорил о том, что он скоро закончит институт, вернется в деревню агрономом и они будут жить вместе. Пашка зачарованно смотрела на Славку. Она сейчас любила его, как никогда, и у нее сладко замирало сердце.
Через месяц Славка уезжал в город. В последний раз Паша взяла Славку за руку и украдкой шепнула:
— Если мальчик, то Ромка… Да?
Поезд дернулся, лязгнул буферами, хрястнул, словно переломил свой костяк. Паша поспешила спрыгнуть с подножки и побежала вдоль платформы. Она обгоняла провожающих, обегала ящики, мешки, спотыкалась, махала Славке рукой.
Поезд изогнулся на повороте, моргнул зеленым фонарем. Паша пошла домой. Путь предстоял дальний. Войдя в лес, она сняла праздничные туфли, которые надела ради проводов Славки, подобрала юбку и направилась к дому тенистой лесной дорогой. По обочинам росли грибы, колокольчики цвели между колеями. В оврагах было чуть жутко, пахло черной смородиной, прелым листом.
На середине пути Пашу нагнала подвода. На ней сидели двое парней. Один из них сказал:
— Садись, студентова жена, подвезем!
— Эх, жена без мужа!.. — невесело рассмеялся другой.
Паша судорожно сломила ветку ольховника…
Лошадь еле переступала ногами, ловила губами травины, пунцовые головки клевера.
Паша ударила прутом по спине лошади. Прут переломился, лошадь рванула.
— Ну вы, фитюльки!.. Чересседельник-то подвяжите! — крикнула Пашка.
В начале зимы сбылись мечты Пашки: у нее был свой дом. Дунька «приняла» в дом мужа, неповоротливого, малоразговорчивого парня, и решила отделиться от сестры. Дележка была бурная. Сестры ругались из-за каждого ведра, горшка, кринки. Были проданы овцы, сено, две поленницы дров, и на околице села был куплен для Пашки маленький, в два окна, дом.
