Ночью Пашка будила мужа и спрашивала, что с ним.
Славка не отвечал. Пашку начали мучить подозрения.
В мыслях она видела другую женщину, которая уводит от нее Славку. Она стала следить. Но Славка целыми днями пропадал в правлении колхоза. Только однажды Пашка была поражена. Совсем поздно — уже погасли огни в селе — Славка подошел к дому Никодима и постучал. Его впустили как близкого, без обычного окрика: «Кто там?» Пашка припала к окну.
Между занавесками она увидела две головы: Славки и Никодима. Головы мирно склонились над столом. Между ними стоял самовар.
Утром Пашка спросила Славку, где он был.
— В правлении сидел чуть не всю ночь. Писал там да подсчитывал.
— А еще где был?.. У отца сидел, чаевничал! — с тревогой выкрикнула Пашка.
Славка нахмурился:
— Да ты что, следишь? Ну, забегал к отцу ненадолго… Все еще делимся со старым чертом: хомут да колеса до сих пор не могу у него вырвать.
И правда, вечером Славка привез от Никодима хомут и стан колес.
Но тревога не покидала Пашку.
Хозяйство между тем продолжало расти, и забот у Пашки прибавлялось с каждым днем.
Отелилась корова. Пятнистый, словно облепленный осенним листом, телок требовал кормить его болтушкой, поить с пальца. Табунок овец был прожорлив и сиротливо плутал по старому двору. Жеребец вытягивал через перила шею и бил копытом по ведру.
Пашка металась с утра до вечера. От Ромки — к печи, чугунам, от печи — к скоту, к курам. Вечером, прижимая Ромку к своей груди, Паша чувствовала, как ныло ее тело от вязанок дров, от ведер, от охапок сена.
Дом их стал похож на крякуновский: оброс замками, засовами, щеколдами. Спал Славка, как Никодим, чутко и настороженно. Ему мерещилось: раскрыты ворота, из хлева выводят жеребца, корова защемила голову в прясле. Славка расталкивал Пашку:
— Слышь? Стучит кто-то!
Они зажигали фонарь, выходили во двор, проверяли засовы.
Шла весна. Славка очертил границы огорода и уже подвозил тычинник для изгороди.
Сюда, на новый огород, перекочевали и колодки с пчелами из крякуновского сада.
Начали поднимать огород. Землю под гряды взбивали, точно перину. Гряд нарезали много. Это тоже удивило Пашку:
— И зачем нам, Слава, гряд столько? Разве троим переесть всего, что народится?
— А ты не загадывай, работай! Цыплят по осени считают, — уклончиво ответил Славка.
Слева усадьба Славки и Пашки граничила с землей колхоза. Там тоже разбивали огород. Сквозь изгородь Пашка видела своих подружек: Таню Полякову, Ольгу, Наташу. Они работали вместе, часто смеялись, схватывались бороться. Дунька была за старшую и мужицким басом кричала:
