— Ты полагаешь?
— Конечно. Эти ребята иногда, чтобы обратить на себя внимание, могут сами бомбу взорвать в редакции ночью, когда в помещении никого нет. Им это только на руку. Так что ты со своими методами не сможешь снизить их активность.
— А какие у меня методы?
— Ну, те, что ты применял в Диггендорфе.
— Коля, это не методы, а метод. И выбор метода, как говорит наш благословенный шеф, зависит от…
— Знаю, знаю, от оперативной обстановки.
— Правильно. А в чем проявлялась в «Посеве» ястребиная сущность Наумовича?
— В постоянном требовании активности и наступательности.
— Смотри-ка… А он не работал в партийных органах?
— Работал. Он занимал довольно высокое положении в отделе агитации и пропаганды какого-то обкома партии.
— Какого именно?
— Не знаю, он это не афиширует. А тебе это зачем?
— Вдруг земляк окажется, все ниточка к контакту.
— Ну, он как был самым честным и правильным у нас, таким продолжает быть и у них. Характер не меняется, только знак и направленность деятельности.
— Слушай, а как его приняла эмигрантская среда с такой советской и даже большевистской биографией?
— А как принимают наших сотрудников-перебежчиков?
— Ну, те нужны противнику, как источник информации…
— И здесь на первых порах то же самое.
— Это на первых порах.
— А потом, как себя покрасишь. Видишь, каким антисовестки правильным стал Наумович. Он самый ястребиный, а значит — нужный. Вот он и устроился хорошо. Но амбиции не дают ему успокоиться. Он и из Союза сбежал, потому что почувствовал, что его карьере конец, его чрезмерный пыл и интриганство заколебали всех.
— И ему дали понять…
— Конечно, ему сказали: не шагай так широко — штаны порвешь, а он обиделся и убежал на Запад.
— Может, это и к лучшему, одним интриганом в Союзе меньше будет…
— Ладно, ты же не по интриганам работаешь, что тебе нужно еще?
— Давай список сотрудников.
— Отпечатаю и пришлю через секретариат, — обещает Ефимов.
— Твой «Бразилец» вхож в эту редакцию?
— Нет, а зачем это тебе?
— Должен же кто-то отследить результаты активного мероприятия.
— Должен же кто-то, должен же кто-то… — ворчит Ефимов. — Знаешь, есть такой анекдот, его камрады особенно любят.
Я, конечно, знаю, что за анекдот сейчас мне расскажет Ефимов, но не хочу его обижать и говорю: нет, не знаю, рассказывай, любопытно будет узнать.
Ефимов оживляется.
— Что такое пьянка по-русски?
— Не знаю, — говорю я, включаясь в игру. И понимая, что сейчас он расскажет анекдот, который знают все в учреждении дядя Жени.
