— Ну, друзья, делать выводы рановато. — Василий Петрович развел руками. — После трахеотомии, которую вы сделали, думаю, и Золотов пересмотрит свое отношение к вам. В следующую пятницу мой операционный день. Посмотрю, как вы работаете. А теперь пойдемте в перевязочную. У нас еще не все перевязки сделаны. Двум больным надо наложить гипс. Посмотрю, на что вы годны.
— Ты будешь в пятницу оперировать, — шепнул Захаров, положив руку мне на плечо.
— Ты что, пророк? — спросил я.
— Вот посмотришь!
Захаров ошибся: мне посчастливилось оперировать уже сегодня, в субботу.
Как всегда, с четырех часов мы принимали в поликлинике. Но теперь вместо Золотова нами руководил Василий Петрович. Сестра вызвала пятерых мужчин. На одного из них я обратил внимание. Он был примерно моего возраста, но очень бледен и возбужден. Глаза его не знали, на ком из нас остановиться. Я подошел к нему и предложил сесть.
— Ваша фамилия? — спросил я.
— Дубовский.
Я стал подробно опрашивать и все добытые сведения записывал в амбулаторную карту. Потом я попросил его прилечь на кушетку. Я ощупывал его живот, поворачивая больного с боку на бок.
— Острый аппендицит, — сказал я. — Необходима операция. — И пошел к раковине мыть руки.
— Операция? — спросил Дубовский. — А нельзя ли обойтись без нее?
— Нельзя, — сказал я решительно.
— А я думаю, что можно, — возразил он.
Наш разговор услышал Коршунов и попросил у меня амбулаторную карту больного, просмотрел первую страницу.
— Вы учитель? — спросил он.
— Да.
— И боитесь операции?
— Да. Точнее, я хотел бы обойтись без нее.
— Я вас просто не понимаю, — сказал Василий Петрович мягким голосом. — Уж кто-кто, а вы, наверное, знаете, что аппендициты лечат только оперативно. И чем раньше сделана операция, тем лучше результат.
— Значит, и вы советуете? — спросил Дубовский.
Василий Петрович попросил его «еще разок» прилечь на кушетку. Дубовский лег. Василий Петрович ощупал его живот и сказал:
— Да, советую.
— Если советуют сразу двое, очевидно, надо соглашаться, — сказал Дубовский.
«Сразу двое»? Неплохо сказано! Я взглянул на больного попристальней и увидел в нем себя. Высокий, стройный. Густые волнистые волосы, чуть выгоревшие на солнце. Только глаза не мои — голубые. И за ним, наверно, гоняются девчонки.
— Юрий Семенович, пишите направление, — сказал Василий Петрович, — и распорядитесь, чтобы товарища Дубовского отвезла санитарная машина.
Я написал направление, и мы вышли из кабинета.
Фельдшерица Шура, дежурившая на «Скорой помощи», прочитала направление и начала собираться в путь.
