Мы с Захаровым пошли знакомиться со школой, заглянули во все уголки, наконец захотели есть и сели ужинать. Гринин уныло сидел на кровати. У него, должно быть, не было ничего съестного. Первым его пригласил Захаров. Потом и я подал голос.
Гринин долго отнекивался, но затем сел к столу, сказав:
— Если уж вы так хотите, пожалуйста.
Я вытащил из чемодана свиное, сало, черный хлеб, зеленый лук. Захаров выложил два белых батона, сыр и колбасу.
Мы съели все это почти дочиста.
— Жаль, чайку нет, — сказал я, укладывая остатки припасов в чемодан. — Или молочка бы. Люблю горячее молоко.
— А сырой водицы не хочешь? — спросил Гринин.
— Что я, за дизентерией сюда приехал?
— А зачем воду хлорируют? — не отставал Гринин.
— Потому что надо! — Я начал сердиться.
— Ты, я смотрю, чудак, — сказал Гринин и протянул мне стакан воды. — Пей! Клянусь, не заболеешь.
Я спокойно отстранил его руку со стаканом.
— Хочешь — пей, а к другим не приставай! Понял?
Захаров меня поддержал:
— Ну, чего пристал? Не хочет сырой — пусть не пьет. Пусть кипяченой достанет. — Он выпил мой стакан и прибавил, глядя на Гринина: — Хороша вода! Спасибо… Давайте лучше поговорим о завтрашнем дне, ведь завтра идти в больницу.
Но поговорить в этот вечер нам не удалось. Едва мы забрались под одеяла и согрелись, как уснули. Даже свет не успели выключить.
Последние звуки, которые я слышал, были гудки паровоза. Меня удивило, что они слышны очень ясно, словно паровоз катит по школьному двору. Тут я вспомнил, что форточка открыта и за форточкой — дождливая, приближающая звуки тишина.
В половине девятого утра мы вышли из школы и направились в больницу. После Москвы с ее многоэтажными зданиями и шумным нескончаемым потоком машин очень странно идти по улице маленького города. Тихо и пусто, и чего-то не хватает.
Вдоль плитчатого мокрого тротуара длинной цепочкой стоят липы. Их намокшие стволы почти черны, блестит промытая за ночь листва. За желтыми, коричневыми и зелеными оградами раскинулись напоенные дождем огороды, а в глубине, среди плодовых деревьев и кустов, стоят симпатичные замысловатые домики с террасами. Представляю, как хорошо жить в таких домиках: выйдешь утром — и ты в саду.
Первыми, кто повстречался на нашем пути, были пушистые желтые гусята. Они смотрели на нас своими крошечными глазками и оживленно попискивали.
За поворотом улицы мы увидели двухэтажное здание из красного кирпича, крытое розовой черепицей. Это большое здание могло быть и школой, но когда во дворе мы увидели людей в белых халатах, сомнений не осталось.
