Человек должен жить | страница 69

— У моей сестры был именно в таком возрасте. Не даете звонить, не надо. Против вас еще один факт.

— Звоните. Я не запрещаю, когда знаю зачем.

Я схватил трубку, соображая, куда лучше адресоваться. Захаров с Грининым как раз в эти минуты ужинают в больнице. Я позвонил в терапевтическое отделение и попросил позвать Захарова. Ребенок кричал прямо в трубку, высунувшись из пеленок.

— Ну вот, — сказал лейтенант, — а говорили, у вас нет знакомых в городе.

Я ничего ему на это не ответил. Я услышал голос Захарова:

— Ну что там у тебя стряслось, Игорь? Почему в поликлинике не был? Откуда звонишь?

Я рассказал ему суть дела и попросил:

— Выручай, а то милиционер хочет держать меня здесь до утра.

— Чем же тебе помочь? Приехать? Ладно, сейчас прикачу на машине.

Минут через пятнадцать к зданию милиции подкатила карета «Скорой помощи». Вошли Захаров и дежурный врач. Поздоровались.

— Мы заберем подкидыша в больницу, — сказал дежурный врач и приоткрыл пеленки. Красное личико с черными пуговками-глазами смотрело на нас.

— Не возражаю.

— У нас есть и молоко и разные молочные смеси.

— Отдаю с пребольшим удовольствием, — сказал лейтенант. — Забирайте. Только расписочку оставьте. Вот бумага.

Дежурный врач написал расписку. Лейтенант прочел ее и сказал:

— Забирайте. А мать этого подкидыша мы обязательно найдем.

— Только не вы, — сказал я. — Другие, может, и найдут.

— Минуточку! — Лейтенант встал из-за стола. — Вы знаете этого гражданина? — Он показывал на меня авторучкой.

— Господи! Да это же наш сотрудник, — сказал Захаров. — Вижу, вы тут с ним немного тово…

Дежурный врач сказал мне:

— Ну, папаша, прошу. — И жестом указал на дверь. Дежурил врач по кожным болезням.

Все улыбались, даже лейтенант милиции. Только мне было обидно и горько. Я вынес ребенка на улицу. Не знаю, что бы я сделал с той, которая дала этому существу жизнь.

Придя в школу, я принялся в раковине стирать свои брюки. Сушил я их над электроплиткой в соседнем классе.

Вошел Гринин, сказал:

— Поздравляю, Игорек. Ты, оказывается, проворный парень. Уже папашей стал.

— Таким папашей сделаться нетрудно. — Я сидел перед плиткой на корточках.

Мне надоело сушить брюки, я повесил их на спинку стула, выпрямился и подошел к окну. В открытую форточку доносилась танцевальная музыка из парка.

Валя… Чем дальше уходила от меня Венера, тем все ближе становилась Валя. Я вспомнил первое впечатление о Вале. Тогда я был уверен, что она и не посмотрит в мою сторону. Но появилась другая, и я бросился за нею. Зачем? Валя… тихая и такая красивая. Ну, не такая, как Венера… и все равно в двадцать раз лучше меня. Каюсь, Валя, что я такой непостоянный. Но ничего, я исправлюсь, и ты узнаешь, каким хорошим другом я могу быть для тебя.