Это был Саша Бегун, у которого Григорий иногда покупал молоко.
— Ну? — выжидающе остановился Григорий перед ним, не понимая, почему у Сашка такой хриплый голос стал, что он его не сразу узнал.
— У тебя нет аспирина? Температура поднялась, горю весь. Снова ангина подхватилась.
Бегуны жилы неподалеку, так что их вполне можно было назвать соседями. Причем хорошими соседями, так как были они с женой тихими и работящими. Правда, Сашко часто болел, а его Оксана, упитанная здоровая молодица, к которой никакая холера не цеплялась, ну никак не разбиралась в лекарствах и домашней медицине. Более того — у нее руки не стояли даже присмотреть за больным. Григорию самому приходилось ставить Сашке горчичники, делать компрессы, растирать его мазями. Нет идеальных женщин, нет, даже не говорите о них…
— Ой, тебя же трясет всего, — отметил Григорий, присмотревшись к Сашку. — Что же ты ходишь в таком состоянии, пусть бы Оксана пришла. Аспирин? — переспросил он. — Заходи, я посмотрю.
Григорий оставил машину за воротами, чтобы не заставлять неожиданного пациента мерзнуть на улице, и поспешил с ним в дом, где уже осваивалась его новая подруга.
— Познакомься, сосед, это Светлана.
— Доброго здоровьица, — поздоровался Сашко, тут же наматывая на ус, что оно и к чему.
Лекарство нашлось быстро.
— Попей еще бисептол с нистатином. Что аспирин? — посоветовал врач поневоле.
— Как скажешь, — доверчиво согласился Сашка.
Григорий нашел инструкцию к бисептолу, для гарантии дополнительно рассказал соседу, как он должен лечиться, и вывел его со двора, возвратившись к машине.
— Погоди, — откликнулся Сашко почти от своих ворот. — Эта женщина, кажется, не здешняя?
— А что? — удивился Летюк, что у тихого Бегуна болезнь не уменьшает любопытства.
— Красивая молодичка. Где ты ее взял?
— По газете выписал, — пошутил Григорий. — Тебе что с того?
— Боюсь врача своего потерять. Вдруг она зануздает тебя так, что другим ничего не останется.
Светлана затем освоилась в новых стенах и встретила Григория веселым блеском в глазах.
— Завтра же побелю стены в доме! — сказала, как только он переступил порог.
И Григорий, словно раньше у него глаза были завязаны, после этих слов вспомнил, что неизвестно когда убирался тут. Опустился! Боже, какой позор, — укорял он себя сейчас, осматривая запыленные комнаты, чего раньше не замечал.
— Завтра не надо, — сказал, стараясь сохранить в голосе многозначительные нотки, дескать, знаем, что делаем. — Прикупим кое-что, а после воскресенья поклеим обои. Я просто не успел, — солгал он.
