— Я здесь еще юная, семнадцати лет, — словно угадав Люлины мысли, объяснила Татьяна. — Некрасивая да еще и глупенькая. Вообще завал.
— Хотя должна была бы набраться ума, если в интернате воспитывалась, — по-свойски пожурила девушку Люля.
— Конечно, но меня там жалели. А вот дали такую справку, — Татьяна подала еще одну бумажку, — для получения паспорта на новый облик. Здесь приклеена старая фотография, удостоверяющая, какой я была, и та, которая демонстрирует, какой я вышла после операции. А теперь посмотри и сравни. Что скажешь?
— Ты правильно сделала. Не сомневайся.
— Ой, не знаю. Обещают, что эти шрамы зарастут, рассосутся, побледнеют и их не будет видно. Если бы хоть не аллергия! Представляешь, мало того, что в ранку попала инфекция и вызвала воспаление, так еще и эта зараза прицепилась как раз, когда пришлось сражаться с осложнением. Ну никак не давала лечиться! Вот, — она протянула Люле еще одну фотографию, — здесь мне наложили макияж и сфотографировали на новый паспорт. Такой я должна стать после полного выздоровления. Ну как?
— Такой и будешь! Ведь в конце концов это ты и есть, — Люля отодвинула медицинскую справку об операции и покрутила оба снимка, сравнивая их. — Никогда бы не сказала, что это один и тот же человек, — она кокетливо взглянула на себя в зеркало за Татьяниной спиной и, щелкнув большим и средним пальцами, заверила девушку: — Летом чуток загоришь — на солнце швы быстро зарастают, — посвежеешь и будешь класс. Слушай, не зависай на мелочах! Жизнь прекрасна! Пройдет твоя аллергия, уймется воспаление, восстановится кровообращение… Ой, подруга, главное, что ты жива, видишь мир, людей, дышишь воздухом. Что еще надо? Не помешало бы, правда, поехать на море, пополоскать рубцы йотированной водичкой. Тогда они вмиг сошли бы! — Люля еще раз взглянула в зеркало: — Если тебе обрезать косы, то мы окажемся удивительно похожими. Смотри, что глаза, что нос!
— О, если бы так могло быть, то не пожалела бы волос, обрезала бы! Ты красивая…
— Да ты что, ни за какие пряники не вздумай такую красоту портить!
— А еще я, видишь, полнее… — не утихала жаловаться Татьяна.
— Похудеешь! — пообещала Люля.
— У меня губы остались толстыми…
— Это хорошо и модно! Зато они приобрели какую-то форму.
— Тебе легко говорить…
В дверь постучали, и в купе вошла проводница. Она попросила предъявить билеты и заплатить за постель.
— Что-то пить будете или намерены спать? — спросила у девчат.
— И пить будем, и спать будем! — развеселилась Татьяна. — А что у вас есть?
