Потеребил настоятель бородку:
— В нынешние времена негоже сидеть у моря, погоды ожидая. Не ровён час, чего не хочешь, дождёшься. — Приказал: — В оружейные погреба ход закрой всем сторонним, и Макариеву приёмышу первому. Ваську вели сыскать тотчас, и чтоб он на своего дружка делал ежедневные доносы: где тот был, с кем встречался и что говаривал.
— Ладно ли будет, — усомнился келарь, — Макарьева мальчонку в погреба не пускать? Так он, коли что замыслит, ровно на ладони весь.
— Справедливо твоё опасение, — согласился настоятель. — Надобно сделать, чтобы Васька все заботы дружка на себя взял. Понял ли?
Улыбнулся келарь Савва:
— Как не понять. Дело-то и впрямь лучше прежнего пойдёт.
— С богом, — отпустил настоятель своего первого помощника. — Не мешкай. Однако и дитё не забижай.
— Как можно… — ответил Савва.
Поцеловал настоятелю руку. Попятился к двери. А старец:
— Правду же всю выведывай. И доносить заставь. Оплошаешь — с тебя спрошу.
Вытер келарь Савва за дверьми со лба пот. Выпрямился. Сдвинул брови. Совсем другой человек.
Васька о разговоре, что шёл про него, понятно, не чуял ни сном ни духом. Сидел себе в саду за отцовской избой, мастерил хитрый западок. И вдруг взвыл от неожиданной боли. Будто кто железными клещами защемил ухо.
Глянь — перед ним монах из ближнего келарева окружения.
— Цыц, щенок! — прикрикнул.
Заскулил Васька. Приложил к уху ладошку.
— За что? — спросил сквозь слёзы.
— Келарь скажет за что. Приказано привести тебя.
Оборвалось всё внутри у Васьки.
Сам келарь Савва требует! Того случая Васька не помнил, чтобы на него келарь поглядел хоть одним глазом. Идёт себе, словно мимо пустого места. Оно и не диво. Что ему мальчишка, которых возле монастыря, что тараканов за печкой.
А монах:
— Пойдёшь прямо в покои брата Саввы. Я за тобой шагах в пяти буду. Словно сам по себе. И не балуй у меня.
Идёт Васька, ноги, будто из тряпок, подгибаются. Вспоминает все свои прегрешения. Ну, в монастырский сад за яблоками лазил. Ну, на прошлой неделе опять же на монастырском огороде огурцы рвал. Так ведь не поведут за это к келарю!
Подумал: не задать ли тягу?
Куда там! Сзади монах тяжеленными сапогами бух, бух…
Темно со свету в келаревых покоях. Запах приятный, сладкий. Только и разглядел сначала иконы, а перед ними, как положено, горят огоньки в плошках-лампадках.
Увидел хозяина — сидел он в кресле с высокой спинкой, — поклонился низко, до земли.
Келарь Савва отослал монаха. Поманил Ваську пальцем. Глядит Васька — у келаря лицо строгое.
