Уже год прошел со смерти Джеммы. Она похоронена на локерстоунском кладбище, там, где пахнет примулами и вереском, мокрой землей, морем, откуда видно ее любимые холмы и даже ферму. С подвеской из лунного камня и золота на бездыханной груди. Похоронена, но не оплакана – Карлайл не мог оплакать ее до конца, это было выше его сил. Как будто из жизни вынули сердцевину, то, что и составляло саму эту жизнь.
Энни не вынесла таких перемен. Вместе с Джеммой ушел в небытие и тот веселый и умный молодой человек, что покорил ее сердце. Того, кто остался вместо него, Энни не знала.
Он бросил университет, узнав, что Джемма обращалась перед гибелью к докторам и те не смогли ей помочь. Медицина оказалась бесполезна, когда речь зашла о самой дорогой ему жизни, – так зачем она тогда вообще нужна, эта чертова наука? Карлайл жил в Эксетере, в Локерстоуне ему становилось так больно, что он едва дышал. Но заставить себя не приезжать на родину он так и не сумел, ведь там была она.
Карлайл остался один. Он засыпал, помня ее глаза и улыбку широкого рта, а просыпался со всхлипом. Он помнил о ней все. Ее правое плечо, которое на полдюйма выше левого оттого, что она поджимала его, сидя за машинкой. Ее привычку держать булавки во рту и разговаривать, придерживая их в уголке обветренных губ. Подрагивание крыльев усыпанного веснушками носа, когда она старалась сдержать смех. Шорох ее подола и жасмин, которым до сих пор пахнет в шкафу с платьями.
Лил сильный дождь. Прошел год, а Карлайл так и не смирился. Он гнал по шоссе на пределе скорости, и от дождя не спасали крыша и ветровое стекло – его щеки были такие же мокрые. Дождем застилало глаза. Сколько раз он преодолел этот путь за год? Сто? Двести? И ни разу даже не заметил дороги. Там, в конце, дома – он верил – его ждала его Джемма, смеющаяся, с растрепанными волосами и этими своими резкими, точными движениями. Он всегда гнал как сумасшедший в этой яростной надежде. Но в доме Вейлмартов-Донованов жили другие люди, и ее смех в синей гостиной больше не звенел. Она ждала его под холмиком земли, так пьяно пахнущей черной земли, поросшей клевером.
Карлайл убрал руки с руля всего на мгновение, чтобы вытереть глаза. На мокром повороте этого было достаточно.
Он огляделся, мучительно пытаясь понять, где находится. Мощенная гладким булыжником аллея посреди осыпающегося сада, и вокруг оглушительная осень. Тихо ложатся на влажную землю последние листья, тихо оседает туман, покрывая все тончайшим слоем влаги.
