– Но когда я стала играть с Незабудкой…
– Да?..
– Все стали надо мной смеяться, мам. Я… заплакала, а они все смеялись.
– Потому, что на самом деле ты была одна?
– Нет! Кирсти была там! Была! Она здесь! Она здесь!
– Дорогая, в доме ее нет, она…
– Она что?
– Кирсти, твоя сестра, она…
– Просто скажи, мама, скажи! Я знаю, что она умерла, ты говорила мне.
– Милая…
– Ты все время повторяешь, что она умерла! Но она приходит, чтобы со мной играть. Она была здесь, и в школе тоже, она играла со мной, она – моя сестра, и без разницы, что она умерла, она все еще тут, я тут, мы тут – почему ты все время говоришь, что мы умерли, если мы не умерли, не умерли, не умерли.
Ее лающий монолог заканчивается злым прерывистым плачем. Кирсти вырывается от меня, ползет к краю кровати и зарывает горячее раскрасневшееся лицо в подушку. Я не в силах ей помочь. Я сижу здесь – жалкая, Отвратительная Мать. Что я сделала с дочерью? Что я делаю с ней? Какую еще боль я причиню ей?
Возможно, не следовало обращать внимания на эту путаницу еще тогда, в Лондоне? Если бы я не стала углубляться в подозрения и настаивать, что она – Кирсти, она бы осталась Кирсти.
А теперь мне придется сделать это.
Плохая, злая мать.
Несколько минут я не шевелюсь и надеюсь, что ее гнев утихнет. По радио крутят подростковый попсовый хит под названием: «Лучшая в мире песня». Затем – Бритни Спирс.
Наконец я трогаю Кирсти за лодыжку.
– Муми-тролль?
Она поворачивается. Глаза красные, но она немного спокойнее:
– Чего?
– Кирсти?
От имени ее не корежит, и я уверена, что сейчас она – Кирсти. Моя Лидия умерла.
– Кирсти, я на секундочку сбегаю на кухню сделать горячее питье. Ты что-нибудь хочешь?
Она смотрит на меня. Бледная как полотно.
– «Фрут Шут»,[15] – выдавливает она.
– Хорошо. Ты почитай, а я все приготовлю.
Итак, Кирсти согласна. Она тянется за книжкой про Слабака, а я быстро задергиваю занавески. Теперь в комнату не проникнет ни один лучик света. Луна скрыта облаками, а уличных фонарей на Торране нет.
Затем я осторожно наклоняюсь, будто собираю игрушки с пола, но на самом деле я незаметно выключаю ее ночник.
Кирсти ничего не замечает. Она читает, чуть заметно шевеля губами. Лидия всегда так делала.
Моя последняя задача – выключить свет и захлопнуть дверь. Кирсти окажется в полной темноте наедине со своими страхами. Я выхожу из спальни. У меня вот-вот польются из глаз слезы.
Смогу ли я? Но как я могу не сделать этого?
Я выключаю свет, прикрываю за собой дверь и выскользаю в коридор. В холле царит полумрак. Свет проникает сюда только из гостиной.
