– Ладно, отнесу Акимычу.
Мама ужаснулась, не сходя с табуретки:
– И он что, будет есть эту гадость?
– Не тому Акимычу, другому. А вообще, мам, они очень полезные и сытные. Один ученый в тундре три месяца ими питался. И ничего – не умер, а даже поправился на двадцать кэгэ.
– Меня сейчас стошнит, – простонала мама.
– А меня уже. – Это тетя Зина опасливо заглянула в дверь. – Отдайте мою сумку, я уезжаю!
А я подумал: был бы сейчас с нами папа, он взял бы эту мышку за шкирку и выбросил бы за окно – в родную среду. И я так и сделал.
– Ладно, остаюсь, – сказала тетя Зина.
– Мы так всех мышей растеряем, – проворчал Алешка.
Не велика потеря.
В общем, Алешка перевесил скворечник вместе со всем его населением на другую березу, и мы натянули гамак для нашей барыни. Тетя Зина тут же в него плюхнулась и раскрыла над собой зонтик:
– Знаю я вас, Оболенские. У вас не только мыши в скворечниках живут, но и лягушки с деревьев падают.
И они начали с мамой о чем-то шептаться. И мы с Алешкой тоже. Вернее, шептал Алешка, а я его слушал.
– Дим, я открытие сделал. Тайное такое. Там, Дим, у леса, на краю луга, какой-то подземный лабиринт образовался. Из бетона. Как будто большой дом из одного этажа. Из подземного такого. Я там хотел полазить – а тут вдруг появился знаешь кто? Охранник! А чего там охранять? Там всякий мусор и лягушки. Но он меня все равно прогнал. Ничего, прорвемся. Ты, Дим, завтра будешь его отвлекать, а я все там разнюхаю…
– Тебе это надо?
Алешка ответил не сразу. Он долго и задумчиво смотрел, как тетя Зина разгоняет зонтиком вечерних комаров, а потом сказал:
– Что-то там есть. С продолжением.
Мне уже захотелось дернуть его ухо, но тут меня позвала мама:
– Дима, сходи за водой. Для самовара.
Воду для самовара мы берем не из колодца, а ходим за ней на родник. Это, конечно, дальше, но зато вода оттуда вкуснее.
Я взял ведро и пошел. А когда проходил вдоль забора этой самой «Ампиры», вдруг увидел, что возле ее ворот стоит знакомый фургончик.
Ну и что, спрашивается? Да ничего особенного. Кроме того, что за воротами я услышал приглушенные голоса. И прошел бы мимо, если бы не прозвучала в вечернем воздухе «знакомая до боли фамилия».
– …Нет там его, шеф. Сто пудов. И не появлялся. Они вообще, эти Оболенские, какие-то дернутые. Представляете, мышей на деревьях ловят. Кажется, даже лягушек едят…
На всякий случай я присел за машиной.
– Ну и что? – ответил ему шеф. – Я тоже лягушек ел, во Франции. И в Москве.
