Сделка | страница 88



Сергей обрадовался, что жена переключилась на мысли о работе. Он и сам был не в восторге от методов воспитания, которые его мать применяла к Саньке; но поделать ничего не мог. У той был один, но железный аргумент:

– Я тебя воспитывала точно так же, и смотри, какой удачный человек получился!

Алексей считал, что человеку лучше быть не столько «удачным», сколько счастливым, но с матерью спорить не стал. В чем-то она, конечно, была права. Однако Саньку ему было жалко: Алексей прекрасно помнил свои тоскливые вечера за «дополнительной учебной литературой», и жизнь по режиму, и свое постоянное детское ощущение, что родители его лишают чего-то очень важного…

А потом мать обязательно украшала свои аргументы любимой деталью:

– Жаль, что в то время методик раннего развития не было! Я бы тебя с самых пеленок обучила!

Алексей вздрагивал, представляя, как он, маленький, сидит в своей кроватке и читает «Войну и мир».

При этом ни он, ни его жена ничего против этих самых методик не имели. Они много чего имели лишь против постоянной муштры, когда ребенок оказывается в тисках постоянного «развития». Но на несколько выходных в месяц Саньку все-таки бабушке отдавали – больше просто не на кого было ребенка оставить. Ничего страшного с ним за это время не случалось; он не начинал говорить на чистом йоркширском диалекте или обращаться к родителям со словами вроде: «Будьте так любезны, если вас не затруднит». А веселья и развлечений ребенку хватало и дома. Можно сказать, Алексей уже смирился с матерью – вернее, с тем, что она у него именно такая. Правильная.

Но до сих пор он завидовал своему другу Сереге. Завидовал, что у друга было в детстве то главное, чего Алексея лишила его правильная мать. Он помнил, как прибегал после уроков к Сереге, с которым можно было громко слушать музыку, есть горячие, неимоверно вкусные пирожки просто так и в Серегиной комнате (а не исключительно во время приема пищи и за столом). Можно было рассказать Серегиной маме о двойке по пению и знать, что она лишь рассмеется, погладит по голове и спросит: «Господи, Алеша, это же как нужно петь, чтобы двойку по пению схлопотать?», а потом добавит озабоченно: «А, может, у тебя горло болело? Давно этот урок был? А ну, иди к окну, открывай рот и говори: А-А-А-А!» Увидит, что горло в порядке, услышит от Алексея, что он просто не выучил слова песни, и… улыбнется. И никто не будет в срочном порядке приглашать репетитора – оперного певца, чтобы «поставил мальчику голос – а то ужас что такое – двойка по пению, какой позор!»