— Да. Но у нее свои вкусы, а у меня свои.
Маркиза Иорисака подперла щеку маленьким кулачком:
— Нравится ли ей в Нагасаки?
— Безусловно! Мистрис Хоклей большая туристка, а Киушу представляет так много возможностей для прогулок.
— Значит, вы не собираетесь совершить еще путешествие? Куда отправитесь вы, покинув Японию?
— На Яву, должно быть… Ведь мистрис Хоклей собирается совершить кругосветное плавание…
— Я знаю… Это совершенно необыкновенная женщина: такая смелая, такая решительная… такая удивительно красивая…
Фельз улыбнулся меланхолично:
— Знаете ли вы, что она горит желанием познакомиться с вами?
Он произнес эту фразу с колебанием. Последние слова он пробормотал, как бы сожалея о том, что сказал. Но маркиза Иорисака расслышала:
— О, я сама была бы в восторге. Ведь мой муж и я, мы хотели ее пригласить, но боялись быть докучливыми…
Дверь скользнула в своих пазах, и вошли две служанки, неся английский поднос, вдвое более длинный, чем их руки.
— Пожалуйста, дорогой мэтр, возьмите все-таки чашку черного чая! Раз мистрис Хоклей пожалует сюда, мы должны приучиться к ее любимому напитку.
Маркиза Иорисака с видом совершеннейшей парижанки протянула ему в одной руке сахарницу, в другой сливочник. Конечно, в словах ее не было никакой иронии и никакой задней мысли.
Над большим храмом O-Сува маленький парк восходит террасами до вершины холма Ниши.
Совсем маленький парк, но настоящий, густой, глубокий и таинственный. Японцы умеют до невероятия искажать карликовые кедры и миниатюрные грушевые деревья. Но это не мешает им еще больше любить очень большие грушевые деревья и гигантские кедры. Миниатюрные сады — не более, как приятные безделушки, что-то вроде наших зимних садов и оранжерей. Настоящая же радость и гордость империи — высокие сосновые рощи.
В маленьком парке на холме Ниши, среди вековых камфорных деревьев, кленов и криптомерий, с которых свешивались роскошные древовидные глицинии, маркиз Иорисака Садао и его друг, капитан Герберт Ферган, прогуливались, ведя беседу.
Извилистая аллея подымалась среди леса. Порой, на поворотах дороги, между деревьев открывался просвет, и сквозь него внезапно виднелись зеленые долины, голубоватый город с разбросанными предместьями у подножия садов, аллей и лестниц большого храма.
Гуляющие остановились у одного из таких углов.
— Прекрасная погода, — сказал Герберт Ферган, — Этот конец апреля, поистине, блестящ. Быть может, все это изменится в мае.
— Да, — пробормотал Иорисака Садао.
