— Японские? — спросила мисс Вэйн.
— Нет, это все еще запас из Фриско. Лед их превосходно сохранил.
Фельз поднял оброненный цветок и стал расправлять его лепестки.
— Никакого аромата, — сказал он.
Он вдруг припомнил холм Цаплей.
— В эту пору все вишневые деревья Нагасаки в цвету. Вы не предпочли бы прекрасные ветки, розовые и живые, этим орхидеям, имеющим вид искусственных?
Мистрис Хоклей сказала:
— Поистине, удивительно, что у вас, такого изящного художника, такие простонародные понятия о красоте.
Жан-Франсуа Фельз открыл было рот, чтобы сказать что-то об истинной красоте, но мистрис Хоклей подняла в это мгновение к вазам руки, нагруженные ветками орхидей…
Длинные, стройные ноги, широкие бедра, узкий торс, круглые плечи, поддерживающие сильную и тонкую шею, под тяжелой массой золотых волос, поднятые кверху руки — все тело этой женщины было таким великолепием и такой гармонией, что Жан-Франсуа Фельз не возразил ничего.
Между тем мистрис Хоклей закончила установку орхидей.
— Дорогой мой, — сказала она внезапно, — но ведь вы нам ничего не сказали об этой японской маркизе, портрет которой вы пишите. Как вы ее называете? Я забыла уже.
— Иорисака.
— Да!.. Она действительно маркиза?
— На самом деле.
— Старинного рода?
— Иорисака были некогда даймиосами племени Шошу, на острове Гондо. И думаю, что они не заключали неравных браков.
— Даймиосы… Это сюзеренные владыки? Наподобие европейских.
— Да.
— Сюзеренные владыки! Это, право же, занятно. Во всяком случае, я думаю, что раз вам нравится писать портрет этой японской маркизы, то она совершенная дикарка, как ваш китайский мандарин?
Фельз улыбался.
— Не совсем.
— О, так у ней есть телефон?
— Не знаю, но готов держать пари, что есть.
Мисс Вэйн вставила:
— У многих японцев есть телефон.
— Да, — ответила мистрис Хоклей. — Но я удивляюсь, что мэтр согласился писать портрет японки, у которой есть телефон.
Она рассмеялась, потом прибавила серьезно:
— Так правда, что маркиза Иорисака — современное существо?
— Да, довольно современное.
— Она не приняла вас сидя на корточках на циновке, в маленькой комнате без окошек, между четырех бумажных ширм?
— Нет, она приняла меня, сидя в кресле, посреди салона в стиле Людовика XV, между роялью и зеркалом в золоченой раме.
— О!
— Да. Я, кроме того, имею полное основание думать, что маркиза Иорисака шьет у того же портного, что и вы.
— Вы смеетесь?
— Ничуть.
— Маркиза Иорисака не была одета в «кимоно» и в «оби»?
— На ней был очень изящный «tea-gown».
