— Семен, я прошу, — певица почти нависла над аккомпаниатором. Грудь ее часто вздымалась, глаза были полуприкрыты, сочные губы на красивом лице медленно и неотвратимо тянулись к мужчине.
— Тут еще много работы! — Он тщетно попытался отодвинуться, пробормотал опасный аргумент: — И ваше, Людмила, верхнее «ля» — это форменные роды.
Но она, казалось, не слышала: веки сомкнулись, она мягко опустилась на колени сидящего музыканта, обдав его душным ароматом духов.
— Ой, Сеня. Я теряю сознание. Сеня, уложите меня на диван.
Они обнялись, он с трудом приволок крупное горячее тело женщины на кушетку. Она не разжимала объятий.
— Помоги, Сеня. расстегни.
Он как-то выскользнул из-под ее руки, бросился к телефону:
— Вам плохо? Я сейчас вызову «скорую помощь»!
Семен Львович Толкачев — терпеливый тактичный пианист-репетитор, с неиссякаемым чувством юмора, до седин проработавший в Оперном театре, удостоенный звания заслуженного артиста БССР. После ухода в безвозвратность его место концертмейстера Оперного заняла дочь.
Она вскочила, откинула с лица выбившуюся прядь, решительно зашагала к выходу, выдавив сквозь зубы:
— «Скорую помощь». — и захлопнула за собой дверь.
В коридоре она почти столкнулась с Кондратом и Ружевичем.
— С приездом, Людмила. Добрый день.
— Какой же он, к черту, «добрый»? — бесновалась певица. — Привет, Кондрат!.. Нет, он — чудак! Форменный чудак!
— Вы о ком?
— Семен Толкачев, мой аккомпаниатор! Ну, не чудак ли!
— Не спорю, вам видней. Вот, познакомьтесь. — начал Кондрат.
— Кто же не знает нашу оперную диву: Людмилу Соколовскую! — расплылся в улыбке Ружевич. — Какая удача! Обедаем вместе?
Она оглядела чекиста, заученным жестом поправила прическу, улыбнулась, взяла обоих мужчин под руки и решила:
— Пора.
За ними спешил Толкачев, взывал:
— Людмила Эдуардовна, обождите: талоны на питание ведь у меня!
В зал пропускали по предъявлению талонов на питание только участников декады.
Официанты ресторана были подобраны некоего единого вида: крепкие, подвижные, с одинаковыми проборами в коротко стриженых волосах, с чубчиками. Один из них, едва Кондрат и Ружевич вошли в зал, учтиво провел их к столику с нетронутой сервировкой на двоих.
Соседями оказались красивый плотный мужчина в очках с толстыми стеклами и девушка в сарафанчике, с бантами, делающими ее похожей на гимназистку. На новых соседей по столу мужчина взглянул без любопытства, коротко кивнул, а она, тряхнув косичками, пискнула:
