Наступила весна. Держась за стенку и друг за друга, вдвоем с Захаром они выбирались на просторный больничный двор, усаживались на скамейку и ощущая на лицах теплое южное солнце, вдыхали свежий, пахнущий соленым морским ветром апрельский воздух. И незаметно, исподволь появлялась у Наума слабая, неясная надежда на что-то хорошее еще.
Вечером должна была заступить на дежурство Сима и он ловил себя на мысли, что ждет ее появления, думает о ней. О злился на себя за это, убеждая себя, что не имеет права на что-то рассчитывать, что внимание ее нему вызвано лишь жалостью.
Спустя еще месяц, Наум, в гимнастерке и сапогах, худой, с чуть отросшими курчавыми волосами, в черных очках, прикрывающими страшные глубокие провалины глаз, стоял на крыльце госпиталя, прощался со всеми. Он знал, что его будет провожать до дома проводник и стоял в ожидании. Вдруг он почувствовал рядом с собой Симу. "Пришла проститься"- подумал он, протягивая ей руку. Но она осторожно взяла его ладонь, положила себе на плечо.
- Я буду сопровождать тебя домой. У меня командировка.
Наум растерялся от неожиданности, повернулся к стоящему рядом Захару. Но тот еще раз обняв друга, похлопал его по спине. "Все, мол, в порядке"
Долгим и утомительным был путь из Баку в далекий разрушенный войной украинский город. Ранним августовским утром, наконец, они выбираются из вагона и долго идут по центральной улице все прямо и прямо. И он спрашивает Симу, что она видит справа, слева. А она видела одни лишь развалины почерневших с выбитыми стеклами домов.
Они переходят узкий деревянный мост через реку, сворачивают влево, в кривой переулочек. Почти на ощупь определяет он свой дом, чудом уцелевший. Поднимается сам по ступенькам, стучиться в дверь. На пороге появляется отец, затем выскакивает мать, с криком кидается на грудь сыну. Отец обхватывает его за плечи, на руке виснет сестренка- плач, крики, поцелуи. Их обступают выбежавшие на шум соседи. И лишь потом, мать отрывается от него и видит снизу, из-под плотно прилегающих черных очков пустые глазницы. Она хочет что-то спросить, но не может - лишь со страхом смотрит в его лицо, не в силах остановить слез. Наконец, отец, громко прикрикивает на всех:
- Хватить плакать! Радоваться надо. Это счастье. Наш сын вернулся живым.
Он повернулся к Симе, тоже вытиравшей глаза платком.
Наум, почувствовал это, сказал.
- Это Сима, моя медсестра. Она лечила и выхаживала меня в госпитале.
