– От работы кони дохнут, – важно произнёс Жора, – а я директор, лицо компании. Встретиться с кем. Обсудить. Право подписи я Семёну отдал. Всё равно ничего в бумагах и цифрах не понимаю.
Андрей пристально разглядывал собеседника.
– Ты хоть что-нибудь делал? На работу, сюда, в офис, приезжал? За прошедший год я тебя здесь встретил один раз, когда ты машину свою разбил и помогал командирским голосом с эвакуатора её сгружать. Скорее, мужика-водителя пугал и стращал, чтобы меньше денег ему заплатить. А больше я тебя здесь не видел. Потом не знали, что с машиной делать: людям парковаться мешала, глаза мозолила. Вот и всё, что помню. Про аварию тоже слышал, но не так подробно.
Оставаясь на своей волне, Жора навязывал фантазии, в которые он верил:
– Ещё договорённость о том, – он взял листок со стола, тот самый, который разглядывали, – что за каждого поставщика, привлечённого в компанию, мне полагается двадцать тысяч рублей.
Помолчал и заключил:
– Вот так и набежало, – для убедительности потряс листком.
Андрей Философ снова с интересом взял у него листок и стал вдумываться в писанину.
– Десять тысяч зарплата, правильно? – обстоятельно расспрашивал он его.
– Да.
– За двенадцать месяцев, так?
– Верно, – тот согласился.
– За пять не уплачено, – и, не дожидаясь ответа, добавил: – Похоже, что так. А почему сразу не сказал, когда не уплатили? Зачем ждал? И работать ты не работал, а так – числился.
Он уставился на Жору.
– Мне без разницы. Хочет человек платить за то, чтобы я числился, пусть платит. Не насильно же его заставляют. Это его собственное желание. У человека есть деньги. Я не против денег, если они идут мне. Возражать не буду. Меня всё устраивает. Дальше слушай.
– А это что? – перебил Жору снова Андрей. – «Ваня – жёлтая куртка, – он процитировал написанное. – Примерно середина мая. Кажется, нормально. Так и написать: „кажется, Олег – с лодочной станции. Через два дня после Вани“». Это что?
– За каждого из них двадцать тысяч, – моментально вставил Жора, —Согласен на десять.
Андрей Философ обернулся к Семёну Светлову:
– Сень, тут такие кренделя, что зубы обломаешь. Так закручено. Нога Остапа Бендера здесь не ступала.
– Не усложняй, Андрюх. Всё гораздо проще, – попытался сгладить возмущение Андрея Жора.
Но тот его не слушал.
– Я вижу, но всё равно плохо понимаю. Можно сказать, есть соображения, – посмотрел пристально и недружелюбно на Семёна Светлова. – В этой истории есть человек: видимо – честный и порядочный, а невидимо – мерзавец.
