…Взглянул на Ольгу. В ее глазах не встретил для себя ничего неожиданного — что еще ты придумал?
Подробно объяснил, зачем должен ехать в ФРГ.
— Почему же надо просить Грюнера? — пожала плечами. — Почему но служебным делам надо ехать по частному приглашению неизвестных людей, да еще и за свой счет?
Не вдаваясь в детали, чтобы не вызвать нового спора, привел лишь формальный довод редактора — нет валюты.
Вопрошающий взгляд Ольги сменился недоверчивым.
— Не нравится мне эта новая поездка в Германию.
— Такой страны нет, Оля, — попытался он смягчить напряжение веселой улыбкой. — Есть ГДР и есть ФРГ.
— Все равно, — не приняла она предложенного тона. — Там у тебя возникнут новые сомнения, придумывать ты мастер, и выяснять их, естественно, поедешь в Лучанск.
— Нет, уж на этот раз — никак… Оленька, — подмигнул он, — чашечку кофейку, а?
— Ты хочешь сказать — разговор окончен, отправляйся на свое место на кухню?
— О-оля…
Резко повернувшись, она вышла.
Приглашение в ФРГ пришло быстрее, чем можно было ожидать, и Крылов начал оформлять документы на выезд. А эта процедура длилась медленнее, чем хотелось. Он закончил наконец очерк о Максимчуке, подбирал «хвосты», готовился к поездке. Нервничал — долго возятся. Пришла вдруг тревожная мысль: задерживается характеристика, почему? Пошел к помощнику главного редактора Марии Владимировне. Она же ведала кадрами. Впрочем, чем только не ведала — даже распределением квартир и премиями.
Вошел не постучав. Может быть, потому что ее кабинет был более чем скромных размеров, бросался в глаза непомерно большой сейф в углу и несгораемый шкаф, до которого легко достать, не вставая из-за письменного стола.
Пожилая, довольно тучная, Мария Владимировна что-то писала и не прервала своего занятия. Лишь мельком взглянула на Крылова, кивком ответила на его приветствие.
— Готова? — спросил он с порога.
— Почти.
— Как это «почти»?
— Главный подписал, секретарь парткома подписал, остался Калюжный.
— Машенька! — взмолился Сергей Александрович. — Он же год будет держать. Ты же его знаешь, потормоши, прошу тебя.
«Машенька» и «ты», обращенные к столь почтенной женщине, для постороннего прозвучали бы неожиданно, но уж так сложились их отношения за долгие годы работы в редакции. Крылов относился к ней с большим уважением. Если есть хоть малейшая возможность сделать добро человеку, значит, сделай, — таков был принцип ее работы, ее жизни.
Она отложила ручку, задумалась. А он продолжал:
