Восемь голубых дорожек | страница 57
— Ты мне говорила, я это знаю.
— Мама с папой у него сейчас далеко-далеко. — И Маринка неопределенно махнула рукой, что должно было означать то далекое место, где находятся сейчас родители Антона.
— Вот видишь, как не навестить его? — заметил дедушка.
— Прямо сейчас?
— Дождемся Костю и пойдем. Вон он бежит! Надо думать, отыскал свою мочалку!
— Он вообще растяпа! Вечно все теряет. Один раз очки уронил в бассейне. Честное слово!
— Как же в очках к воде человека пустили?
— Зоя Ивановна заметила, да поздно. Она крикнула: «Костя, Костя, очки сними!» А он уже плюхнулся в воду…
— Достали?
— Антон достал. Нырнул и достал.
— Антон у вас молодец.
— А двойка?
— Хорошего, конечно, мало. Но ведь всякое бывает.
А Костя между тем бежал и кричал:
— Нашлось! Нашлось!
— Дедушка, — с беспокойством сказала Маринка, кинув взгляд на бегущего Костю. — Значит, мы с Костей к Антону пойдем?
— А ты как думаешь?
— Лучше бы вдвоем, дедушка.
— И я так считаю…
Костя их догнал. Вид у него был счастливый.
— Все нашлось! И мочалки. И оба мыла с мыльницами. И полотенце тоже.
— Теперь-то дома голову не оторвут? — шутливо спросил дедушка.
— Теперь за что же? — удивился Костя. — Теперь все рады будут.
Они перешли на другую сторону Ленинградского проспекта, и Костя заспешил. Сказал, что ему стало так тяжело нести свой чемоданчик! Столько набралось всякого разного. Одних мочалок три штуки!
— Я дворами побегу, напрямик, — проговорил он и тут же исчез за углом большого серого дома. Видно, очень не терпелось ему показать домашним, что вся пропажа нашлась.
А Маринка с дедушкой повернули в переулок, где жил Антон Черных.
Ты здоров ли, парень?
Антон лежал на диване. Мысли у него были самые горькие. Все забыли о нем. Никому он не нужен. До него нет дела ни одному человеку на всем огромном земном шаре.
Чуть ли не два дня он не ходит в школу, а вспомнил ли про него хоть кто-нибудь из ребят? И сама Евгения Львовна — классный руководитель пятого «Б»? И в бассейне вряд ли обратили внимание, что он пропускает тренировку за тренировкой. Наверно, Зоя Ивановна даже не заметила. Эх!
И отец с матерью, похоже, о нем забыли. Сами не едут, писем не шлют. Конечно, на Алтае горы и вообще всякая невероятная красота. А он-то о маме и о папе думает день и ночь, день и ночь. И так о них скучает!
Слезы горечи и обиды навернулись Антону на глаза. Он с негодованием их смахнул. Вот еще! Нюни распускать!
Но против воли он снова думал о школе, о ребятах, о бассейне. И опять о маме («перед сном она всегда меня целовала, хотя теперь я совсем большой…») и снова о папе («он говорил: «Теперь уж скоро мы с тобой вместе, Антоша, будем лазать по горам»).
