Кит вынырнул метрах в десяти по носу, не вынырнул, а раздвинул своим широким телом океан, виден он был весь, кроме хвостовой части. Этот кит не имеет финна, и мне было трудно определять его длину. Он начал глубоко и часто делать выдохи — вдохи, потом неожиданно завертелся веретеном, глупец, наматывал на себя линь, пытаясь освободиться от пута.
— Какой азарт, какая красота, — сказал я. Поднимая над головой руки я оглядывался, хотелось поделиться радостью…
Капитан свирепо взглянул на меня, мотонул головой, сплюнув, вскрикнул и убежал с мостика.
— Надо брать его на 2-й линь! — кричал от лебедки стармех.
Без подсказок гарпунер сам видел широкий бок гренландского кита и прицельно выстрелил.
Кит взъярился и уже на двух линях, как в упряжке, рванулся вперед. От его рывков китобоец несколько раз клюнул носом так, что зазвенели блоки такелажа. Имей он разумную свирепость в своих действиях, ох и натворил бы нам бед. Свистели лини, звенели блоки, стопятитонные амортизаторы гасили рывки великана, стонала от радостного восторга команда, но метаясь, как танцуя, не забывала готовить воздушные шланги, хвостовики, оклетневаные цепи для швартовки кита. Оголтелые кружились клювастые чайки, ударялись крыльями друг о друга, не складывая их падали на воду и снова взлетали… Их жадность вызывала отвращение…
В шубе и шапке капитан вышел на правое крыло мостика, не вмешивался в охоту, но краем глаза видел, как далеко ушел вперед кит, видел тугие всплески линей над водой и не желая радоваться удивлялся грозным габаритам великана. Мне казалось, он рад был бы не видеть этого кита, не слышать восторга моряков. «Ненасытные жадные люди, — капитан, казалось, с обидой думал о своей команде, которую вчера так любил, — они заняты собой, получат свое, даже премиальные, а меня оштрафуют, а то и снимут. Ишь ты, подсчитали, уже орет Южин: — «Почти десять тысяч свиней прихватили на линь!» — Что будет со мной? — бормотал Сереев.
Как я доложу капитан-дублеру? Что скажет ОН? — мне казалось, от обиды за себя Серееву, как ребенку хотелось заплакать. «Домой бы, упасть бы на кровать… голову под подушку и подумать, решить что-то важное…» Он знал, что надо решать, но чувства мешали ему мыслить и сказать себе верные слова о том, ЧТО произошло.… Казалось не шуба, а небо начало давить на его плечи… Ему хотелось забыться. Так думал я и переживал. Впервые в жизни я, как человек, почувствовал свою неразрывную связь с окружающим меня миром, как человек и меру своей зависимости от него. Но я ничем и никому не мог помочь. На безбрежном просторе, под высоким небом Я был безвольным наблюдателем…
