Ближе к вечеру колени его начали подгибаться; тогда он прилег у древесных корней, разглядывая сквозь ветви редкие прогалины неба. Потом, развязав рюкзак и покопавшись в нем, нашел флягу с водой и кусок хлеба, чем и подкрепился. Руки саднило от Царапин, одежда и шляпа превратились в лохмотья. В наступившей тишине он стал различать лесные звуки: отдаленное покашливанье, близкое шуршанье, невнятное бормотанье, хруст сломанной ветки. Попугайчики перепархивали в сумраке, точно раскрашенные сердца, рядом проползла змея, и её раздвоенный язычок высунулся на миг из стреловидной головки.
Когда свет совсем померк, он расчистил место в подлеске, собрал хворост и разжег костер. Пристроив над огнем наполненный водой крошечный чайник, расстелил подстилку и одеяло. Корень послужил полкой для чернильницы, ручки, переплетенной в кожу тетради для записей и трех любимых книг, захваченных из библиотеки в качестве надежных, не раз проверенных в деле, спутников. Томик стихов, длинный роман и собрание необычных историй. Когда вода закипела, он засыпал в чайник из полотняного мешочка высушенные цветы ромашки и налил получившийся чай в чашку. При свете костра поэт читал, записывал, даже немного всплакнул, прихлебывая ромашковый чай и временами отрываясь помешать угли и подбросить хворост. Вскоре он задремал, положив под голову свои вещи, но за ночь несколько раз вскакивал, отгоняя пригрезившихся леопардов, гадюк и людей, и вновь ложился, рукой пытаясь унять отчаянное биение сердца.
Наутро лес приветливо встретил его веселым щебетом птиц. Он раздул тлевшие угли, сварил чуточку кофе, поджарил ломтик хлеба, собрал вещи, сверился с компасом и продолжил путь на восток.
Его блуждания длились три дня. По пути встречалось немало ручьев, чтобы пополнить запас воды, но утром третьего дня он доглодал последний хвостик колбасы, а все поиски грибов, знакомых фруктов или ягод закончились ужином из ромашкового чая. На следующий день удалось отыскать лишь несколько орехов. Даже при том, что он как-то приноровился пробираться через подлесок, усталость давала о себе знать, и когда спустя три дня он наткнулся на ведущую к юго-востоку тропку, радости его не было предела. Тропка была узкой и извилистой, но, по крайней мере, идти по ней было куда легче. На земле виднелись следы кабанов и косуль, и к своему удивлению Пико обнаружил отпечатки подошв, хотя и представить не мог, кому взбредет в голову жить в такой глуши. Отбросив палку, он проворно шагал вперед, счастливый, что может высвободить руки и выпрямиться.
