– Адеви, куда мы идем? – поинтересовался он.
– Сматываемся, – ухмыльнулась она. – Я давно намеревалась обследовать чащу леса, но никто из этих трусов, все ещё верящих бабушкиным сказкам, со мной не пошел бы. Мало радости пускаться за приключениями в одиночку, но когда появился ты, одержимый походом на восток, я поняла, что нашла спутника.
– И ты пойдешь со мной в утренний город? – воскликнул Пико.
– Для меня он не больше, чем лунный свет, но упустить приключение – не по мне, да и одному тебе не уцелеть.
– Адеви, как мне тебя отблагодарить?
– Ладно, брось.
И вот атаманша ведет поэта темными тропами, вслед за мечтой, в которую не верит, через владения, что считает своими, скользя между деревьями, подобно ветерку; и хотя недели воровской выучки сделали поступь Пико легче, он едва за ней поспевает, будто у него гири на ногах.
На третий вечер странствий Адеви встала перед Пико, отделенная от него мятущимся пламенем костра, и, пощелкивая пальцами в такт соловьиным трелям, начала танцевать. Через окно дрожащего, поднимающегося над костром жара смотрел он, как одна за другой слетают с неё одежды – головная повязка, жилетка, белая рубашка, юбка, – повисая на колючках кустарника, и она вертелась огненной саламандрой, и он сидел, пригвожденный к месту лиловым взглядом её обнаженных грудей. Наконец, приблизившись, она увлекла его наземь; он лишь поднял глаза и промолвил «Адеви…», точно о чем-то вспомнив, но она зажала ему рот рукой.
А потом он рыдал так яростно, будто у него случился припадок, а от её прикосновения отпрянул, как от раскаленных углей.
– Итак, ты девственник, – проговорила она, скручивая сигарету. – Все мы через это прошли. Наловчишься ещё.
– Ты не понимаешь. Я предал её.
– Свою крылатую девушку?
Он кивнул.
– Разве она не была с другими?
Вновь кивок.
– Тогда ты предаешь лишь свое воображение.
– Так и есть! – вскричал Пико. – Я предал свое воображение.
– Ложись.
Но он взял с неё слово, что она больше не дотронется до него, и всю ночь пролежал без сна, не в силах читать или писать; воспоминание о случившемся иглой засело в сердце. Наутро еда не лезла ему в рот, и Адеви присела рядом на корточки.
– Послушай, поэт, любовь совсем не то, что мы о ней думаем.
Любовь похожа на юношу, который бросается спасать тонущую в море девушку и тонет сам.
– Да, но какая чудесная смерть. О, отчего, отчего я не утонул!
– Любовь – двое фехтующих слепцов, королева на необитаемом острове; любовь – это жертвоприношение, паническое бегство во тьме; это двое, чья слюна – отрава друг для друга; это пустой дом, затонувшая лодка, увечный танцор.
