— Да. Его настоящая мать. Но об этом в другой раз. Когда, как любит говорить Кит, остынет молоко. А Варвара Аркадьевна умерла.
— Я догадалась, что все это с Кириллиными связано. Тогда, когда Никита Семенович сказал, что едет на Фрунзенскую. Так значит, Рыцарь…
— Не думаю, что из-за этого ты станешь к нему хуже относиться.
Мать молчала, переваривая услышанное.
— Опять эти Кириллины, — прошептала мать. — Пора бы оставить нас в покое. Сколько зла…
— Добра тоже, мама.
Она пропустила эту фразу мимо ушей.
— Доченька, он, наверное, женат. И дети есть. Поверь мне, вторгаться в это так болезненно…
— Верю, мама.
— Ты на что-то надеешься?
— Давай не будем об этом. Ты тоже когда-то надеялась.
Я глядела в ее покрасневшие глаза. В них что-то шевельнулось.
— Доченька, ты помнишь своего отца? — едва слышно спросила она.
— Почти нет. Вы с бабушкой старались, чтобы я его забыла.
— Он был хороший человек. Чистый и очень наивный. Он и пострадал из-за своей наивности. Я по молодости лет спасти его надеялась, от всего на свете своей любовью защитить. Да сил не рассчитала.
— Ты сказала — был. Но ведь он жив, правда?
— Не знаю. — Мать вздохнула: — Он сел в тюрьму за растрату. По пьянке с напарником в кассу руку запустили, а он всю вину на себя взял — у Петьки Маслюченко четверо маленьких детей было. Я ему посылки посылала, пока письмо от него не пришло, что он женился в заключении и тем самым снимает с меня всю ответственность за его судьбу. Помню, я сон потеряла, места себе не находила, ехать к нему собиралась. Да бабушка твоя отговорила. Потом молодость свое взяла. Ведь я до тех пор будто и не жила — время трудное было, голодное. Да и ты у меня в девятнадцать родилась.
— Я тебя не осуждаю. Я всегда верила в то, что отец жив. Саша уговаривал меня разыскать отца. Жаль, что я его не послушалась.
— Он совсем чужой тебе человек, доченька. Я хочу сказать по духу. Тем более после тюрьмы.
— Откуда ты знаешь?
Она пожала плечами, вынула из сумки губную помаду.
— Ты у нас интеллигентная девочка. Как говорит Никита Семенович, изящная душой и телом. — Мать жалко улыбнулась: — А он всего семилетку закончил.
— Но ты ведь недаром полюбила его…
— Доченька, Никита Семенович уже запряг лошадиные силы и ждет не дождется, когда мы изволим сесть в карету. — Мать поправила перед зеркалом маленькую черную шляпку с вуалью, нетвердой рукой провела по губам помадой. — Может, надумаешь с нами?
— Нет, мамочка. Я позвоню вам, когда приеду в Москву. Не волнуйтесь. Скажи Киту, чтобы Рыцаря за меня в лоб поцеловал. Не забудь, ладно?
