— Что помешало?
— Моя глупая любовь. С безусловными рефлексами совладать невозможно.
— Я так и думала. Эта твоя Ленка небось растолстела и превратилась в обычную мымру.
— Женщины ревнуют даже тех мужчин, которые им безразличны.
— Ты мне не безразличен, Стас.
Мне показалось, будто в его глазах что-то вспыхнуло.
— Она на самом деле растолстела. Она говорит, что я совсем не изменился. Она хотела переспать со мной.
— Стас, а у тебя женщины были? — с неожиданным любопытством спросила я. — Правда, это не мое дело, но я…
— Она чем-то напоминала тебя. Мы провели с ней в постели трое суток. Потом я попал в больницу.
— Ты хочешь сказать, что…
— Я все сказал. — Он встал и вышел в сени. Вернулся с бутылкой домашней наливки.
Я украдкой следила за ним. Как он достает из буфета рюмки, моет под краном яблоки, очищает апельсин. Я никогда не догадывалась, что Стас был в меня влюблен. Думаю, Эмили тоже.
Но почему тогда она поручила мне заботиться о Стасе?..
Мать с Китом приехали за час до похорон.
Мать удивилась, увидев меня с покрасневшими от ледяной воды руками, орудующей большим ножом над ведром с картофельными очистками. Кит подошел, нагнулся к моему уху:
— Рыцарь спит на тахте в гостиной. Он обожает фруктовый пломбир. У меня такое ощущение, что он живет у нас со щенячьего возраста. Я научил его открывать холодильник.
— Спасибо, Кит. Я так тебе благодарна, ты не представляешь.
— Ты, как после тифа, — сказала мать, проведя ладонью по моей остриженной макушке. — Доченька, у меня такое чувство, будто ты перенесла тяжелую болезнь.
Мать уткнулась носом в пушистый клетчатый шарфик.
Потом она переключила свое внимание на Стаса, который с утра не проронил ни слова. Я видела, как он склонил голову к ней на плечо, а она гладила его по спине и что-то говорила.
Когда завершились недолгие поминки и хмурые родственники потянулись жиденькой цепочкой к вокзалу, Стас с Китом разнесли по комнатам стулья и столы, и мы вчетвером сели на кухне пить чай. Потом Кит ушел к машине. Перед каждой поездкой он минут двадцать хлопотал возле нее.
— Ты поедешь с нами, — сказала мать.
— Нет. Я останусь со Стасом.
— Мы можем и его с собой прихватить. У нас много спальных мест.
— Не в том дело, мама.
— А в чем, доченька? Ты так осунулась и побледнела.
— Я здорова, мама.
— Здорова… — Мать вздохнула: — К телефону у тебя какая-то деревенская старуха подходит. Мы, как всегда, ничего не знаем.
— Это мать Саши Кириллина.
Она остолбенело уставилась на меня.
