Гномья сталь обеспечивала все расы клинками, мечами и многим другим, но самое лучшее оружие было только у маленького народца. Свои секреты они рьяно охраняли, и никого не допускали в святая святых. Они сами выходили на поверхность при заключении сделок и следили, чтобы только гномьи ноги ступали по их туннелям и ходам.
Но больше всего Рокаэля поражало то, что делая такое потрясающее оружие, в руках они всегда держали топоры. Один гном как‑то давно сказал ему, что это дань традиции и мужчина тогда изрядно поломал голову, делая предположения различные предположения.
— Где сокровища? — переспросил у Мирика Рокаэль. — Явно не у орков.
Кустистые брови гнома взметнулись вверх.
— Вы отвергаете единственную версию, которая бы перевела все стрелки не на вас, — заметил Мирик.
— При взрыве использовалась замаскированная магия драконов, благодаря ей же, эти остолопы не полегли сразу же, прикрываемые щитами, — сказал Рокаэль. — Нам пока не удалось определить, кто приложил к этому свою руку. Но и Вам нужно копать глубже, и задуматься, кто и откуда узнал о вашей сокровищнице, если даже мы были о ней ни сном, ни духом.
— Кто‑то затеял игру, о правилах которой нам еще предстоит узнать, — сказал Сандар, глядя на задумавшегося Мирика. — И я готов предложить Вам и вашему народу пойти рука об руку в этой начатой войне, потому что что‑то мне подсказывает, что это все только начало…
— Мне нужно подумать, — хмурый гном встал и попрощался с Сандаром. Слегка кивнув остальным он вышел из кабинета, в котором на минуту повисла тишина.
— И чутье вряд ли Вас подведет, мой лорд. Нам отказали в продлении соглашения, — сказал Навир, и в глазах Сандара мелькнули молнии.
* * *
Щелчок замка родной двери показался Оливии музыкой. Уютная комната встретила девушку мягким светом луны, пробивающимся сквозь легкую ткань, закрывающую выход на балкон.
Прислонившись к закрытой двери, и стянув с себя ботинки, Оливия стремилась быстрее избавиться и от одежды.
Тяжелый день сказался на девушке, и пальцы, расстегивающие пуговицы куртки, подрагивали. Резинка для волос полетела в сторону, и Оливия с легким стоном запустила руки в волосы и помассировала голову. Казалось, само блаженство разливается из её пальцев, расслабляя тело.
— Лив! — резкий порыв ветра, и твердое тело впечатывает девушку в дверь. — моя Лив!
Вскрик потонул в жестких губах, накрывающих рот девушки. В нос ударил запах пороха и огня, взрывной, так недавно еще будоражащий каждую клеточку тела Оливии. Теперь ему нечего было волновать — сожженная степь любви лишь шипела от раздражения.
