— Сев, ты уже лет пятьсот не интересовался тем, где я провожу ночи. С чего бы сейчас у тебе это вызвало такое любопытство? — с насмешкой спросил Рен. — Кстати, а ты не думал, что Наяна просто захотела обновить гардероб? Ты же у нас всем известный скупердяй, вот и пришлось бедненькой придумать такую историю.
— Ты… — взревел брат, но от оскорблений удержался, всего лишь ушел, напоследок громко хлопнув дверью.
— Да я такой, а еще циничный, грубый, старый, — хмыкнул Рен и потянулся к своей второй ипостаси, если кто и знал о его ночных отлучках, то только он. Но опять натолкнулся на стену, причем в этот раз она была намного сильнее. Рен с удивлением понял, что у зверя появился какой‑то секрет от него. Вот даже как?
* * *
Элхард смотрел на пепелище и ему впервые в жизни не хватало воздуха. Даже потерю магии он воспринял более спокойно, ведь знал, на что шел. Это потом возникали предательские мысли о том, что надо было поступить как все. Но то была борьба с самим собой, а здесь бездумное убийство ни в чем не повинных людей. В деревне он наслушался многого, люди обсуждали благородство драконов, которые не стали мстить за ребенка всей округе, ограничившись виновником. Элхард не считал благородным спалить замок со всеми обитателями и не понимал, почему за поступки Ланьера должны страдать невиновные. Мага он давно не оправдывал, знал, что тот способен на любую подлость. Но как он мог совершить такую глупость — убить детеныша дракона? Уму непостижимо! И почему он не отправил Элен со всеми женщинами и детьми в деревню? Элхард спрашивал, но ему не ответили, зато рассказали, как Лан издевался над девушкой в его отсутствие.
И ведь Эл догадывался, что Лан не отступится, а все равно уехал. Можно сколько угодно оправдывать себя тем, что это был приказ и он не мог отказаться. Но был выход — достаточно было прилюдно назвать Элен своей невестой, и Ланьер не посмел бы ее обидеть. А Элхард испугался, подумал, что не настолько ему нужна эта девушка, чтобы вешать на себя такую ответственность. Оказалось, нужна. Только узнал он об этом сейчас, глядя на пепелище. Когда‑то он был уверен, что с магией умерла и его душа, как же он ошибался. Мертвое не может болеть. Зачем он вообще пришел? На что надеялся? На то, что девушке удалось выжить? Даже если бы так и случилось, куда бы она пошла? Неправильный вопрос. Как далеко она смогла бы уйти одна, в незнакомом лесу, полном диких зверей? До первой стаи волков? Или до первого сугроба? У нее же даже одежды теплой не было.
