— Maledetti toscani, — сказал я. — Проклятые тосканцы.
— А, вы знаете это выражение! Просто нам завидуют.
По мере того как его отпуск приближался к концу, он начал упоминать об этом все чаще, и мне даже казалось — с каким-то злокозненным удовольствием.
— Я пришлю тебе открытку, Мариза. С видом Флоренции. В прошлом году я ведь прислал, верно? Я всегда держу свои обещания. Она у тебя цела? Вид на Понте-Веккьо.
И в другой раз:
— Значит, скоро мы скажем друг другу arrivederci до следующего года. До следующего, и до следующего, и до следующего. Прекрасный остров Эльба. Самый simpatica остров Италии. Уж наверное, в Англии нет таких островов, как Эльба.
Утром в день их отъезда я по дороге на пляж увидел Ансельмо. Он косил высокую траву на лугу над дорогой. Его руки двигались в неторопливом, размеренном ритме, в свист косы вплетался пронзительный стрекот кузнечиков. Заметив меня, он повернул свое круглое красное лицо и улыбнулся бесхитростной, почти беззащитной улыбкой.
— Значит, они сегодня уезжают, — сказал я.
— Meno male. Слава богу.
— Ну и как, расплатились?
Он снова пожал плечами.
— Посмотрим.
Кавадзути уже сидел на пляже.
— Ah, buon giorno, buon giorno[8], — сказал он, приветственно протягивая мне худые руки. — Мы здороваемся в последний раз. После ужина мы уедем в Портоферрайо, чтобы успеть на первый утренний пароход. Возвращаемся во Флоренцию, самый красивый город на свете.
— Buon viaggio[9]
За обедом он был весело лиричен, за ужином — лихорадочно болтлив, Ансельмо и его жена, наоборот, хранили полное молчание. Один раз синьора поглядела на меня и покачала головой, но и в этой безучастности все-таки прятался отзвук смеха. А когда Кавадзути принялся настраивать свой транзистор, на меня посмотрел Ансельмо и тоже покачал головой, но медленно и угрюмо.
— Ну, — сказал Кавадзути, — все готово?
Его жена поглядела на него стеклянным взглядом и кивнула.
— Tutto pronto[10], — сказал сын.
— В десять придет машина, — сказал Кавадзути. — В половине одиннадцатого мы сядем в автобус и — arrivederci, Elba.
Синьора засмеялась, Ансельмо отчужденно и мрачно молчал.
— Ваше общество было мне очень приятно, благодарю вас, — сказал Кавадзути мне, — Я был очень рад познакомиться с англичанином. Шекспир и Данте!
Я в свою очередь поблагодарил его.
Он налил себе еще вина и начал потчевать нас одним многословным тостом за другим. В первый раз Ансельмо выпил, но потом только слегка наклонял стакан и сразу ставил его на стол. Его уныние возрастало прямо пропорционально веселому возбуждению Кавадзути. Раза два синьора поглядывала на мужа, а потом даже потрогала за плечо и что-то спросила шепотом, но он ничего не ответил.
