Даже центральный полузащитник той команды сказал мне:
— Вроде бы тебя тут не любят?
— Да, — говорю я. — Я им не нужен. Им нужен их прежний. Ну, и после этой игры пусть любуются им, сколько влезет, а я это дело кончаю.
Во вторник я пошел к шефу и попросил перевести меня куда-нибудь. Я сказал:
— Какой смысл мне здесь оставаться? Что бы я ни делал, у них все равно на меня зуб. Советовать, — говорю, — чтобы я на них внимания не обращал, конечно, легко, только как это сделать? Затычки в уши втыкать?
— Сыграй в субботу в Стоуке, — сказал он, — а потом поглядим.
В Стоуке я играл, но играл не слишком хорошо — снова поверить в себя не так-то просто, особенно если игра сразу не заладилась и ты все ждешь, что они вот-вот начнут орать, хотя и знаешь, что их тут нет. Перед финальным свистком я думал только об одном: надо уходить отсюда, надо уходить отсюда, не то они мне все будущее погубят.
На следующей неделе я опять сказал шефу:
— Я все-таки хочу уйти.
— Послушай, — говорит, — это скоро кончится. Этой публике обязательно нужно кого-то травить, так всегда было. Давай договоримся: ты будешь играть только на чужих полях, а тут пусть играет Алф Харкер. И учти — только это между нами, — он вряд ли долго в клубе останется.
— Уж тогда они меня совсем обожать будут, верно? — сказал я. — Этого они мне никогда не простят: пусть он хоть сам уйдет, виноватым останусь я.
Ну, месяца два так и продолжалось: Алф играл на нашем поле, а я ездил. В газетах про это много писали: брали интервью и у меня, и у Алфа. Недели через две-три я немного пришел в себя и опять начал забивать голы, но Алф уже не тянул и был для команды балластом, так что в конце концов Деннис Грейвз взял да и поместил в программе призыв — дайте нашему молодому центрфорварду шанс показать себя.
Недели через две после этого он снова включил меня в игру на нашем поле. Мне не очень-то этого хотелось, но я дал себя уговорить. Он сказал:
— Послушай, у них было достаточно времени свыкнуться, и, между нами говоря, я думаю, после моего добавления к программе многим стало стыдно за свое поведение. А я и еще кое-что придумал.
Придумал он обратиться перед игрой по радио к зрителям, воззвать к ним. Из раздевалки я слышал только, что из громкоговорителей разносится чей-то голос, а потом раздался рев, словно трибунам надоело слушать. Тут вошел Джекки и сказал:
— Это шеф. Уговаривал зрителей не вязаться к Рею.
А один из ребят сказал:
— Ну, и они объяснили ему, куда пойти и что там сделать?
