|
| Ha-ha-ha!" She laughed turning to Raskolnikov, and again nodding towards the landlady, in high glee at her sally. | Ха-ха-ха! - залилась она, обращаясь опять к Раскольникову, опять кивая ему на хозяйку и радуясь своей выходке. |
| "She didn't understand, she didn't understand again! | - Не поняла, опять не поняла! |
| Look how she sits with her mouth open! An owl, a real owl! An owl in new ribbons, ha-ha-ha!" | Сидит разиня рот, смотрите: сова, сова настоящая, сычиха в новых лентах, ха-ха-ха! |
| Here her laugh turned again to an insufferable fit of coughing that lasted five minutes. | Тут смех опять превратился в нестерпимый кашель, продолжавшийся пять минут. |
| Drops of perspiration stood out on her forehead and her handkerchief was stained with blood. | На платке осталось несколько крови, на лбу выступили капли пота. |
| She showed Raskolnikov the blood in silence, and as soon as she could get her breath began whispering to him again with extreme animation and a hectic flush on her cheeks. | Она молча показала кровь Раскольникову и, едва отдыхнувшись, тотчас же зашептала ему опять с чрезвычайным одушевлением и с красными пятнами на щеках: |
| "Do you know, I gave her the most delicate instructions, so to speak, for inviting that lady and her daughter, you understand of whom I am speaking? | - Посмотрите, я дала ей самое тонкое, можно сказать, поручение пригласить эту даму и ее дочь, понимаете, о ком я говорю? |
| It needed the utmost delicacy, the greatest nicety, but she has managed things so that that fool, that conceited baggage, that provincial nonentity, simply because she is the widow of a major, and has come to try and get a pension and to fray out her skirts in the government offices, because at fifty she paints her face (everybody knows it)... a creature like that did not think fit to come, and has not even answered the invitation, which the most ordinary good manners required! | Тут надобно вести себя самым деликатнейшим манером, действовать самым искусным образом, а она сделала так, что эта приезжая дура, эта заносчивая тварь, эта ничтожная провинциалка, потому только, что она какая-то там вдова майора и приехала хлопотать о пенсии и обивать подол по присутственным местам, что она в пятьдесят пять лет сурмится, белится и румянится (это известно)... и такая-то тварь не только не заблагорассудила явиться, но даже не прислала извиниться, коли не могла прийти, как в таких случаях самая обыкновенная вежливость требует! |
