— Ах, мадам, приходится жить уединенно в наших обстоятельствах! Власти настаивают на этом. Но там хороший воздух, замечательный воздух! Посмотрите, мадам, уже видно, куда мы едем. — Он указал вперед.
Они приближались уже к подножию горной цепи, и на одном из ее склонов, прилепившись к холму, поблескивало длинное белое здание.
— Каким достижением, — восклицал шофер, — было выстроить здесь корпус! Деньги затрачены просто фантастические. Мы многим обязаны, мадам, богатым филантропам всего мира. Они не то что правительства, которые всегда хотят сделать все подешевле. Сюда деньги текли рекой! Наш патрон, как утверждают, один из самых богатых людей в мире. И действительно, он построил здесь настоящий дворец во имя облегчения страданий человечества!
Шофер повел машину вверх по извилистой дороге. Наконец остановка у громадных ворот, забранных железной решеткой.
— Вы должны выйти, мадам, — сказал шофер. — Машинам не разрешается въезжать в ворота. Гаражи находятся в километре отсюда.
Путешественники вышли из машин. У входа висел большой колокол, но не успели они дотронуться до него, как ворота медленно распахнулись. Закутанная в белое фигура с черным улыбающимся лицом поклонилась им и жестом пригласила войти. Они прошли в ворота. Перед ними простирался обнесенный высокой проволочной оградой большой двор, по которому прогуливались какие-то люди. Когда люди повернулись, чтобы взглянуть на приехавших, у Хилари вырвался возглас ужаса.
— Но это же прокаженные! — воскликнула она. — Прокаженные!
Ужас пронзил ее до мозга костей.
С металлическим лязгом ворота колонии прокаженных захлопнулись за путешественниками. Лязг поразил встревоженное сознание Хилари вселяющей ужас нотой безысходности. «Оставь надежду, — казалось, говорил он, — всяк сюда входящий»… «Это, — испугалась она, — конец… настоящий конец. Все пути к отступлению, которые, возможно, существовали раньше, отрезаны».
Теперь она оказалась в одиночестве среди врагов, и, самое большее, через несколько минут ей предстоит пережить разоблачение и провал. Подсознательно она с самого начала догадывалась, что этим все закончится, но какой-то неистребимый оптимизм человеческой натуры, какая-то настойчивость веры затмевали для нее чувство реальности. Помнится, она спросила Джессопа в Касабланке: «Ну а когда я все-таки разыщу Тома Беттертона?» И он мрачно ответил, что именно тогда и возникнет для нее настоящая опасность. Еще добавил, что надеется к тому времени быть в состоянии обеспечить ей защиту, но его надежды, и Хилари не могла не отдавать себе в этом отчет, не осуществились.
