— Ах, mille pardons, madame![20]
Хилари, улыбаясь, по-французски заверила его, что все это пустяки. Быстрым щелчком пальцев он подозвал официанта. Тот, как обычно, примчался со всех ног. Старик распорядился, чтобы мадам заменили бокал с напитком и, еще раз извинившись, удалился в ресторан.
Молодой француз, все так же напевая себе под нос, снова поднялся по ступенькам на террасу. Он явно замешкался, проходя мимо Хилари, но, так как та не обратила должного внимания, отправился обедать, философски пожав плечами.
Семья французов прошла через террасу, родители звали своего малыша:
— Mais viens donc, Bobo. Qu’est ce que tu fais? Dépêches-toi![21]
— Laisse ta balle, chère, on va déjeuner[22].
Они поднялись по ступенькам и вошли в ресторан счастливые и довольные семейной идиллией. Хилари внезапно почувствовала себя несчастной и очень одинокой.
Официант принес напиток. Она спросила его, есть ли у мистера Аристидеса спутники в поездке.
— О, мадам, естественно! Такие богачи, как мсье Аристидес, не путешествуют одни. С ним его камердинер, два секретаря и шофер.
Официант был даже шокирован мыслью о том, что мистер Аристидес может путешествовать без сопровождающих.
Тогда отчего старик сидит за столиком ресторана в одиночестве, так же, как и предыдущим вечером?
За соседним столиком сидели двое молодых людей. Не секретари ли Аристидеса? Оба постоянно и настороженно смотрели туда, где Аристидес, сморщенный и обезьяноподобный, поглощал свой обед. Казалось, он не замечал их присутствия. Возможно, из-за того, что не считал секретарей людьми!
Послеобеденное время было наполнено неясными сказочными ощущениями. Хилари гуляла по саду, переходя с террасы на террасу. Покой и красота! Слышались всплески воды, ярко отсвечивали золотые апельсины, отовсюду доносились всевозможные запахи и ароматы. Именно атмосфера восточного уединения больше всего была по душе Хилари. Таким местом и должен быть сад, местом, изолированным от остального мира, полным зелени.
«Если бы я могла остаться здесь, — думала Хилари, — если бы только могла остаться здесь навсегда…»
Но мечты ее не ограничивались конкретным садом Пале-Джамай. Он только олицетворял состояние ее души. Уже отчаявшись найти покой, она обрела его. И душевная уравновешенность пришла к ней в тот момент, когда она, казалось, была обречена на приключения и опасности.
Но, может, нет никакой опасности и не будет никаких приключений? Может, она побудет здесь — и ничего не случится… тогда…
